Армия жизни - [4]
Мальчик стоит перед следователем — глаза стараются проникнуть туда, за толстые стены.
— Гена, можешь сесть, — кивает следователь на табурет.
— На сколько, гражданин следователь? — мальчик выдавливает из себя улыбку.
— Рано, Гена, этому научился…
— А… Что уж теперь…
Взмах руки, как приказ к отступлению на заранее не подготовленные позиции.
Следователь скрупулезно выяснял детали преступления, часы с минутами, в какую сторону побежали, как он крикнул, кто был рядом…
А мне было интересно совсем другое. Я хотел выяснить, о чем Гена мечтал вчера, какую программу жизни намечал, может, как раз в этом и заключалась причина, по которой Гена здесь, за решетками, а не в своем обычном дворе.
Мечты у Гены были, можно сказать, обычные. По крайней мере, он никогда не помышлял ограбить банк или напасть на инкассатора. Но — нормальные, земные. Не высокие. Но, может, и нельзя требовать от парня, чтобы мечты его и идеалы отвечали не только стереотипам его двора и улицы, а, к примеру, человечества. И взрослому это не всегда по силам. Но все-таки давайте посмотрим.
Думал Гена о том, что пройдут годы, он придет вечером на свой двор, с далеким южным загаром, в военной форме, с орденом на мундире, и мама на шею кинется: «Геночка!» И подойдут друзья, и положат руки на плечи: «Здорово, Геныч!»
Что еще?
Больше вспомнить, о чем мечтал, Гена не мог. Да и большего, чем этот образ, вроде бы и не было. Кроме разве еще одного: пока он будет служить, его обязательно будет ждать девчонка. И обязательно дождется, и тоже, как мама, кинется на шею.
Почему меня так заинтересовали мечты этого парня? Потому, наверное, что не только у подростка — у любого взрослого человека идеальное соседствует с реальным, и чем выше идеальное (не в зарплате, конечно, выше, не в лучшем гардеробе), тем насыщеннее и, можно сказать, чище оказывается жизнь: та, которая происходит на самом деле, в реальности: во дворе, на улице, в школе, дома, на работе.
Спорить о высоте идеалов Гены, наверное, нет смысла. Тем более что, кроме конечного результата («Генка приехал…»), никаких ступенек к достижению их намечено не было. Но как формировались его идеалы? Где?
В школе? Дома?
Последние такты Генкиной мечты звучали опять же во дворе, в окружении тех же самых ребят, окон и трех скамеек…
Мы засиделись допоздна. Так как идеалы все же накручивались на события реальной жизни, мне было интересно узнать, как проходили дни во дворе.
Вот так:
— Иногда играем в футбол — летом, конечно…
— В секциях! Нет, у нас никто не занимается… Так. Сами…
— Обычно сидим здесь… Каждый вечер? Да, каждый вечер… Генка на гитаре что-нибудь сбацает.
— Нет, дома у кого-нибудь собираемся редко… Что там, дома, делать?
— Как-то раз ходили в поход… Ходили… Сашка еще в школе палатку брал…
— Особенно не пьем… Так… Понемногу.
— Надо нам хулиганить! Спросите любого из соседей — никто про нас плохого слова не скажет…
— В театр? Да нет, если только вместе с классом…
Вот так проходили дни и вечера в компании, во дворе. Случалось ли что-нибудь необычное?
— Это в каком смысле? В прямом? Подождите, надо вспомнить… Нет. Ничего…
О чем говорилось в те дни и вечера?
— Про кино… Про девчонок… Иногда про учителей. Про книги? Нет, про книги не говорилось.
Встречались ли в эти вечера взрослые, которые чему-нибудь научили?
В домино дядя Коля Никаноров — мастер-ас…
— А чему они могут научить?
— Во… Однажды сделали теннисный стол, но потом его сломали… Это, правда, было давно.
Есть ли человек, который стал для них идеалом, ну… хотя бы поведения?
— Алла Пугачева, — ответила Таня, одна из трех девочек в этой компании.
Можно назвать образ их жизни растительным. Но…
Но они все-таки любили друг друга, тянулись друг к другу и скучали, когда приходилось сидеть где-нибудь одному. И это свойство человеческой души — потребность в общении, может, самое прекрасное из всех свойств, спасшее вон скольких людей от одиночества, нехороших поступков и неправильных и неправедных жизненных путей, — не смогло спасти каких-нибудь двенадцать ребят от того, что трое из них совершили преступление. Не ради любви. И не ради друга. И не ради какого-нибудь изменчивого киноэстрадного героя. И даже не ради денег. А просто так. Случайно.
Итак, решетки на окнах, табуретка привинчена к полу… Гена рассказывает о том, как было совершено преступление.
— Сдали экзамен в школе… Решили с ребятами отметить… Да нет, в каком кафе… Сели на травке… Было-то всего две бутылки на троих… Решили пойти прогуляться… Мы же всегда гуляем… Что еще вечером делать?! Ну, идем… Курить захотелось. Идет мужик один мимо. Попросили у него закурить. Ну, он что-то буркнул… Понимаете, нам показалось, что грубо нам ответил. Догнали его. Вы бы не догнали, если бы вам нахамили? Он перепугался. Я ощупал его карманы — у него пачка «Беломора». Жмот! Разорвал пачку: половина ему — половина мне. А у него руки трясутся, и женщина, которая рядом с ним стоит: «Мальчики… Мальчики…» Тот мужик — трус жуткий. Стал рыться в карманах и вдруг вынимает десять рублей. Мы обалдели. Он думал, что мы его решили ограбить. А он вдруг сунул мне в руки деньги, и они побежали. Прямо по аллее. Если бы они не побежали, то ничего бы не случилось. Ну а они побежали. Понимаете? Нет? Ну — как игра. Сработал инстинкт погони. Догнали. Ну а потом он стал кричать. Еще и женщина, которая рядом с ним, — тоже. Володька прижал его ножом. Легонько, чтобы только не кричал. И вдруг милиция…
XX век превратил миллионы и миллионы неплохих, в сущности, людей в предателей. Сначала объявив предательство доблестью, потом — государственной необходимостью, потом — возведя его в систему, потом — сделав эту систему настолько же естественной, насколько естественны человеческие потребности. Научно — технический прогресс — любимое детище нашего столетия — поставил производство иуд на конвейер. Так было не только в России… "Рабы ГБ" — попытка художественного анализа исповедей людей, подвергшихся одному из самых страшных экспериментов века.
Чечня… Земля, о которой хотели бы забыть. Война, которая не кончается. Репортажи оттуда, из самого пекла, собраны в этой книге. Юрий Щекочихин — журналист, писатель, политик — пристально вглядывается в судьбы молодых россиян, одетых в камуфляж: за что они воюют? кто послал их под пули и во имя чего? кто столкнул в этом жестоком конфликте людей одной страны? Он старается привлечь внимание общества к вопросам войны и мира, к ответственности за то, что происходит там, в горячих точках.Юрий Щекочихин — человек без оружия, но калибром своей незаурядной личности он заметно влияет на ход событий в стране.
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.