Армейские байки - [22]

— А вот тот у нас готовится — поступать после срочной будет! Проверяющие заглядывали в тумбочку, уважительно цокали языком, хлопали по погону и желали успехов. А Валерка через пару недель после той посылки с книжками перестал открывать учебники и пытаться решать задачи. Не так много личного времени, чтобы терять его на непонятно для чего нужные формулы и расчеты. Время летело быстро. От бани до бани пролетали недели. Иногда только по двойной порции масла на завтрак и по двум вареным яйцам вдруг вспоминал что сегодня — опять праздник. На последний армейский — День Советской Армии и так далее флота 23 февраля — Валерка умудрился разбить большой барабан, в который колотил целый год, сопровождая все строевые смотры и торжественные разводы вместе с маленьким духовым оркестром. День был морозным, кожа на барабане задубела и звенела от щелчка пальцем. А комбат свирепел и гонял весь батальон — роту за ротой, взводными коробками — еще и еще раз. «Трубы» и «баритоны» тоже раз за разом вынимали мундштуки, вытряхивали слюну, отплевывались сами, грели пластик во внутренних карманах, снова вставляли и снова начинали то «Встречный», то «Егерский», то «Прощание славянки». А Валерка делал только бум-бум под левую ногу. И весь оркестр слушал его и под его удары колотушкой в бок огромного барабана, под этот ритм игрался очередной марш. Он уже наловчился, что если идет под «Встречный» комбат, то надо чуть не вдвое медленнее колотить, чтобы он успевал свои ходули переставлять. А вот когда приезжал генерал, то Валерка бил «под него», под маленького и кругленького, и тогда уже комбату приходилось частить и перебирать ногами, чтобы попасть левой под удар большого барабана. Валерка лупил большой колотушкой. Раз-и-раз-и-раз-и… Все сильнее и сильнее. И как врезал от всей души! Барабан хрустнул, вместо звонкого басовитого «бум-м-м-м» вышло не понять какой звук, а колотушка оказалась в образовавшейся дырке. Комбат с трибуны кричал что-то матерное, прапорщик Одиница показал кулак и велел перевернуть и бить по другой стороне, но осторожно, чтобы не порвать — запасных покрышек в части не было. После смотра Валерка долго еще развинчивал барабан, шил тонкой иглой лопнувшую кожу, потом клеил специальным клеем, сделав нашлепку из обрезанных сбоку кусков. А еще через неделю его отправили в общий строй, а барабан дали молодому писарю. Пролетело, как и не было, лето. Просвистел с ветрами и дождями сентябрь. Прошел листопадный октябрь. Валерка маршировал со всеми, твердо ставя подошву на асфальт плаца. В оркестре постепенно поменяли всех, и теперь все бывшие оркестранты шли слева от него — Валерка был самым длинным. Комбат требовал, чтобы «дембелей» не прятали в строй, а выставляли в первую шеренгу, и лично проверял их внешний вид и старательность в строю.

Сердить его — себе дороже. Мог и ночью бегать заставить. Мог и строевую подготовку для двух-трех слишком оборзевших провести — на весь световой день. Поэтому дембеля в почти белом хэбэ тянули исправно носок и косили глазом на грудь правофлангового, усердно задирая подбородок. Даже в день после приказа комбат не оставил дембелей в казарме.

— Вы у меня «под ёлочку» домой поедете, — рычал он с трибуны в микрофон, сверкая черным глазом. — Я вам дам «дембелей»! Присяга и устав для всех — одни! А перед самым праздником, перед 7 ноября, Валерку и еще нескольких дембелей вызвали в штаб. Только там не объявили, когда отпустят, а предложили побеседовать с приехавшим из Москвы не высоким и не видным штатским, который оказался все же военным, но почему-то в костюме. Он читал их личные дела, расспрашивал о чем-то, смотрел выжидающе, отпускал в коридор, откуда в соседний кабинет вызывал замполит:

— Вы же поступать хотели, мужики? Вот вам решение вопроса.

Подписываете контракт, едете в Москву — и учитесь себе, сколько душеньке влезет. И никакой шагистики! А так-то — только в декабре отпустим. Это точно. Или позже. «Вербовщики» уже приезжали в часть. Кто-то «подписался» на Крайний Север. Кто-то — на БАМ. Но всех их отпустить обещали только в декабре. А тут… Правда, что ли сразу уехать можно будет?

— Правда, правда, — отвечал москвич. — Вот как соберу команду — так сразу и поедем.

— И учиться у вас можно?

— А кто ж запрещает? Поступишь — учись. Нам ученые тоже нужны.

Опять же, когда учишься — пьешь меньше, — солидно кивал он головой. Валерка посла письмо домой, что сейчас не вернется, потому что в Москву поедет. И подписал необходимые бумаги. Собралось их, с бумагами, с характеристиками, в дембельских значках, пять человек. Выстроили всех пятерых не на плацу, а в холле, у штаба. Осмотрел каждого комбат, голову набок склонив, потрогал за ремешки, проверил чемоданчики дембельские. Крякнул недовольно — как работать без опытных таких? Махнул рукой, потом этой же пожал каждую руку и проводил до самой калитки:

— Не опозорьте, пацаны! По хрустящему снежку, по сибирскому морозцу добежали до трамвая.

Но на вокзал не поехали.

— Надо же отметить, парни! — радостно проговорил москвич. И повел в ближайшую пельменную, из приоткрытых дверей которой вырывались клубы пара. Каждому по полной порции пельменей с маслом и со сметаной. Потом он сбегал к прилавку, принес стаканы. Из своего чемоданчика достал две бутылки и аккуратно, поровну, разлил всем, тут же отдав пустую тару возящей тряпкой под ногами уборщице.