Арманс - [57]

В самый разгар его страсти к миллионам, перед ним возникло непреодолимое препятствие в лице Арманс. Теперь, когда она была принята в семью, гибли все надежды командора на власть над Октавом, рушились все его воздушные замки. Приехав в Париж, он немедленно отправился интриговать против женитьбы племянника к герцогине К., к герцогине д'Анкр, к г-же де Ларонз, к г-же де Кле — своим близким приятельницам. Вскоре все друзья семьи уверились в том, что Арманс — на редкость невыгодная партия для Октава.

Не прошло и недели, как весть о предстоящем браке молодого виконта облетела все великосветское общество и всеми была встречена неодобрительно. В особенную ярость пришли матери девиц на выданье.

— Г-жа де Маливер, — говорила графиня де Кле, — так бессердечна, что принуждает несчастного Октава жениться на компаньонке наверно для того, чтобы не платить жалованья этой особе. Вот ужас!

Между тем командор чувствовал себя в Париже заброшенным и умирал со скуки. Возмущение браком Октава было не более долговечно, чем все остальное в нашем мире. Пока оно существовало, нужно было им пользоваться. Чтобы порвать уже решенный брак, следует действовать очень энергично.

Эти рассуждения — и скука в еще большей степени, чем рассуждения, — привели к тому, что в одно прекрасное утро командор явился в Андильи, занял прежнюю комнату и возобновил прежний образ жизни, словно ничего не произошло.

Гостя приняли вполне учтиво, он же проявил к своей будущей племяннице необыкновенную нежность.

— Дружба не менее, чем любовь, способна заблуждаться, — сказал он Арманс, — и я только потому прежде не одобрял одного известного вам события, что сам до безумия люблю Октава.

ГЛАВА XXIX

Он сам виновник самых тяжких своих страданий.

Бальзак[85].

Возможно, что льстивые речи командора обманули бы Арманс, если бы она о них думала; но ее заботило совсем другое,

С тех пор, как ничто уже не препятствовало браку Октава с Арманс, на юношу находили приступы такого мрачного уныния, что он не в силах был его скрывать. Под предлогом невыносимых головных болей он уезжал верхом на одинокие прогулки в леса Экуэна и Санлиса. Ему случалось проскакать галопом семь-восемь лье. Эти странности не могли не пугать Арманс: она замечала, что порою ее жених смотрит на нее взглядом, в котором подозрения больше, чем любви.

Правда, мрачность нередко сменялась восторженной нежностью и таким пылким обожанием, какого Арманс не знала даже в пору их счастья. Так она начала называть в письмах к Мери де Терсан время, протекшее между поединком Октава и роковой неосмотрительностью, которую она совершила, спрятавшись в каморке возле комнаты командора.

После объявления помолвки Арманс снова стала изливать сердце своей любимой подруге, и это было для нее большим утешением. Мери, выросшая в очень недружной семье, где никогда не прекращались раздоры, могла подать ей хороший совет.

Во время одной из долгих прогулок по саду и под окнами г-жи де Маливер Арманс сказала Октаву:

— Ваша грусть до того необычна, что, хотя вы мне дороже всего на свете, я не решалась начать этот разговор, пока не посоветовалась с подругой. Вы были счастливее до той ужасной ночи, когда я вела себя так неблагоразумно, и мне незачем вам говорить, что мое счастье исчезло еще быстрее вашего. Я хочу предложить вам вот что: вернемся к нашей прежней счастливой жизни, к нашей чудесной дружбе, которой я так безмятежно наслаждалась с тех пор, как узнала, что вы меня любите, и до той роковой минуты, когда вы решили на мне жениться. Я возьму на себя вину за этот странный разрыв, скажу всем, что дала обет никогда не выходить замуж. Мой поступок осудят, я потеряю в добром мнении, которым удостаивают меня немногие великодушные друзья, но что мне до этого? Мнение света важно для богатой девушки, которая к тому же хочет выйти замуж, а я никогда замуж не выйду.

Вместо ответа Октав взял ее за руку, и глаза его увлажнились.

— Ангел мой, дорогая моя! — воскликнул он. — Насколько вы лучше меня!

Слезы, столь несвойственные этому сильному человеку, и простые слова, вырвавшиеся из глубины его души, поколебали решимость Арманс. Все же, сделав над собой усилие, она вымолвила:

— Ответьте на мое предложение, мой друг. Примите его и верните мне счастье. Все равно наши жизни слиты воедино. — В этот момент она увидела слугу, направлявшегося в их сторону. — Сейчас позвонят к завтраку, — взволнованно добавила она, — из Парижа приедет ваш отец, я больше не смогу поговорить с вами, а если не поговорю, то опять весь день буду тревожиться и чувствовать себя несчастной, потому что не совсем уверена в вас.

— Не уверены во мне! Вы! — При этих словах Октав посмотрел ей в глаза таким взглядом, что на миг рассеял ее сомнения.

Некоторое время они шли молча.

— Нет, Октав, — снова заговорила Арманс, — я верю вам. Если бы я не верила в вашу любовь, господь сжалился бы надо мной и послал мне смерть. И все же вы менее счастливы с тех пор, как наш брак решен.

— Я отвечу вам, как ответил бы самому себе, — горячо сказал Октав. — Порою я куда счастливее, чем был, так как наконец обрел уверенность, что ничто на свете не отнимет вас у меня Я смогу все время видеть вас и говорить с вами, но... — тут он опять погрузился в то мрачное молчание, которое сводило с ума Арманс.