Арктический экзамен - [111]

Шрифт
Интервал

Пятница недовольно покашлял. Гена примолк.

Виктор пошел к деду и застал его в глухой печали.

— Что, Валентин Григорьевич, тоску разводите?

Тот поднялся с дивана, просунул босые ноги в тапочки, зашлепал как-то совсем по-стариковски по каюте, словно чего-то разыскивал, наконец махнул рукой:

— Не пойму я, Витя, вот старой своей лысой головой не пойму, за каким чертом мы сюда так торопились? Ну за каким?.. Приходим мы с Борисовым в райисполком. Так и так, мы такие и сякие. Здравствуйте, говорят, рады видеть! Поспрашивали, как и что, как прошли во льдах. Словом, уважительно приняли. Мы на свое нажимаем: станция, мол, в полном порядке, определяйте на место к береговым коммуникациям! Подождите, говорят, все понимаем, что зима на носу, что подвижка льдов начинается. Посовещаемся, мол, в областных инстанциях, определим. А пока советуем съездить на строительство котлована… Он что, еще строится? — спрашиваем… Найдите прораба, говорят, он все объяснит! Нашли прораба, договорились съездить. Пока то да се, вышли на улицу, ни прораба, ни его «газика»…

— Подозреваю, что мы как снег на голову! — сказал Виктор.

— Подозреваешь! — невесело проговорил дед. — Как это ты там написал: «Моржам наступая на пятки, идем мы…» Куда идем-то, запамятовал?

— Идем мы по лезвию дня. В экзотике нет недостатка. Любимая, ждешь ли меня?

— Вот — вот. Тебе все равно, Виктор Александрович, насочиняешь о моржах и экзотике — будет новая книжка! А я человек прозаический, мне бы дело до конца сделать. Душа болит за электростанцию.

— Таким оптимистом были в последние дни!

— Что? Да — да, Витя. — И Глушаков устало прилег на диван.

— Ладно. Отдыхайте, Валентин Григорьевич. А мне, как всегда, на любимый камбуз.

— Думаешь, — дед кивнул на дверь каюты, — они есть сегодня запросят? На берегу народ побывал, разговеются и без тебя…

К вечеру «Северянка» гудела… Из каюты Коли Сокола раздавались песни. Ожили Вовины «мурки». Напрасно терзал Виктор микрофон в радиорубке и прельщал макаронами по-флотски. К ужину заявились только Пятница, Заплаткин и Гена Бузенков.

Иван принес еще два ведра квашеной капусты, водрузив на разделочный стол, довольный, зябко потер ладони.

— Откуда, Иван?

— Сходи, возле кормы самоходка стоит. Лук забери, я там приготовил в мешке у трапа.

Ну, Пятница!

Виктор побежал на корму. Матрос самоходки подал полмешка луку и спросил, не надо ли соленых помидоров.

— Надо!

Подошел Ваня с пустым ведерком:

— Это тебе не стишки сочинять!

— Купил, что ли?

— Купил, купил, — усмехнулся Пятница.

Ваня всерьез готовился к зимовке.

Самоходка, лавируя меж льдин, ушла к пристани разгружаться. Видели потом, как она снова пробивалась к транспорту, стоящему на якоре поодаль. Иван ждал, что она подрулит опять — договорился со шкипером, но напрасно — широкая льдина загородила самоходке дорогу, кажется, до будущей весны.

Рейдовый катерок совсем сник и больше не пытался воевать со льдом. Темный абрис его надстройки еще маячил на белом фоне торосов, но вскоре ночь поглотила и пристань, и отчаянную самоходку, и дальние, манящие конуса сопок.

Друзья отнесли припасы в трюмную кладовую и засобирались на ледокол в кино.

— Толпа — а! — слышался голос Коли Сокола.

— Начисляй! — откликнулась «толпа».

Тут дверь каюты распахнулась, как из бани, вытолкнуло облако сигаретного дыма, возник сам Сокол.

— Вот истинно интеллигентные люди! Давай ко мне. Я сегодня всех принимаю, всех люблю… У меня все, кроме начальства, оно гуляет отдельно, накрывшись одеялом, а мы — во какие! На виду! — Коля дурачился, а глаза серьезные. — Разрядка нужна, понимаете?

— Понимаю, — ответил Виктор. — Только не могу я всех любить…

— Не надо, не надо, — поморщился Коля, как от кислого. — Ты меня уважаешь?

— Ха — ха, Коля, не прикидывайся примитивным, — Виктор решил поработать на публику. — Ты помнишь, как начинается роман Джека Лондона «Морской волк»? «Не знаю, право, с чего начать, хотя иногда, в шутку, я сваливаю всю вину на Чарли Фэрасета. У него была дача в Милл — Вэлли, под сенью горы Тамаль — пайс, но он жил там только зимой, когда ему хотелось отдохнуть и почитать на досуге Ницше или Шопенгауэра…» Кумекаешь?

— В переводе на мягкую пахоту, — начал было Пятница. Виктор перебил:

— Так вот, Коля, времена сильных личностей прошли, и удачу нам диктует не случай, а трезвый расчет и, как пишут газеты, разумное планирование. Мы шли сюда три месяца, геройски одолев Великий Северный морской путь, а в итоге — никому не нужны!

— Я думал, ты романтик! — старпом, кажется, тоже работал на зрителя. Толпа притихла, слушала.

— Сейчас — нет!

Виктор противоречил себе. Ему стало вдруг опять грустно. Кажется, думал он, заразился дедовым настроением и теперь сорвался, плел околесицу, незаслуженно катил бочку на Сокола.

— Не будем упражняться в красноречии! — не сдавался Сокол. — Если вы не хотите выпить за окончание перегона, я дерябну и с матросами… Но тогда наша симпатия — побоку.

— Зайдем, Витя? — сказал Пятница.

— За знаки Зодиака, чтоб никогда не гасли и в наш трезвый век… Наше дело правое, мы победили! — глаза у Сокола были грустными. — Но, между прочим, Джека Лондона не очень трогай, он еще нам пригодит — ся…


Еще от автора Николай Васильевич Денисов
Стезя

Стихотворения и поэмы, вошедшие в книгу избранных произведений известного поэта и прозаика Николая  Денисова, наиболее полно представляют его поэтическое творчество.В книге опубликованы ранние стихи поэта, датированные началом 60-х годов, непубликовавшиеся стихи, а также произведения, что составляли сборники, выходившие в издательствах Москвы, Свердловска, Тюмени.Творчество Николая Денисова, как отмечают критики, рецензенты, подкупает лиризмом, естественностью интонации в разговоре с читателем, чистотой поэтической строки.


В конце века

В новый сборник стихов Николая Денисова «В конце века» вошли поэтические произведения последнего времени, публиковавшиеся в журнале «Наш современник», в «Литературной России», в «Тюмени литературной», других изданиях, а также непубликовавшиеся.


В чистом поле

«В чистом поле» – новая книга поэта и прозаика Николая Денисова – лауреата Международной литературной премии «Имперская культура». Это строки о друзьях-товарищах по литературному цеху, их жизненном и творческом пути. Автор прослеживает наиболее ёмкие «вехи» в истории организации тюменских писателей – на фоне событий советской и постсоветской эпохи – через личное восприятие разнообразных моментов бытия.Книга издается к 50-летию Тюменского регионального отделения Союза писателей России.


Огненный крест

Огненный крест» – книга поэта и прозаика Николая Денисова, лауреата Всероссийской литературной премии имени Д.Н. Мамина-Сибиряка, содержит документально-художественные повествования о русских эмигрантах «первой волны», о бывших мальчиках-кадетах, чьи отцы – воины Белой армии – осенью 1920-го ушли из Крыма с войсками генерала П.Н. Врангеля в Турцию, в Сербию, в другие страны «русского рассеянья».Автор повествует о личных встречах с русскими зарубежниками в России, Венесуэле, других странах Южной Америки, о подробностях их судеб на фоне событий эпохи, рисует их быт, характеры, одна из главных черт которых – любовь к родному Отечеству.


Под луной

В стихотворный сборник Николая Денисова «Под луной» включены стихотворения разных лет, ранее не публиковавшиеся и не входившие в книги поэта.


Опасный груз

Поэтические произведения русского поэта Николая Денисова, вошедшие в новый сборник «Опасный груз», написаны в последнее время. Публиковались в периодических изданиях.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.