Аркай - [13]
— Я думаю, — тихо сказала она, — мой папа мог бы посмотреть твою собаку.
— Твой папа лечит людей, — возразила Люда, — а нужен ветеринар, специалист. К нему в город надо ехать, на катере через губу, а там Аркая на руках нести до ветпункта. Катер-то рано утром отходит, и Метальник обязательно на пирсе толчётся. Он с Аркаем на катер ни за что не пустит.
— Я всё понимаю насчёт ветеринара, — спокойно сказала Зента. — Только ты не волнуйся, пожалуйста, и дослушай. Папа говорит, что собаки — великие мученики, потому что испытали на себе всё, чем потом лечили людей. Даже есть небольшой памятник собаке — за её заслуги перед медициной. Что ты на это скажешь?
— Твой папа тоже обязан выполнять приказы…
— Мой папа обязан лечить моряков, — перебила Зента. — Кроме того, он не верит в эту Метальникову выдумку о циркуляре. Он говорит: это чушь дикая. А ещё мой папа умеет хранить военную тайну, это у него даже в характеристике записано, я сама читала. Но если хочешь, мы ему глаза завяжем, и он даже не догадается, что ходил в кладушку у родника.
Тут глаза Зенты Пенкалис прищурились, и она довольно лукаво улыбнулась.
— Откуда тебе известно про кладушку? — встревожилась Люда.
— Это, думаю, и Метальнику известно, — невозмутимо заявила Зента. — Мы всё-таки на Береговой живём. Какие тут могут быть тайны? Так что́ ты мне скажешь, Иванова Люда?
— Приводи своего папу в кладушку, — тихо ответила Люда. — Только глаза завязывать, наверное, незачем.
— Я тоже так думаю, — согласилась Зента, обняв Люду за плечи. — Значит, сразу после уроков мы и придём.
Доктор пришёл в кладушку с небольшим чемоданчиком. Аркай встал и молча ощерился при виде незнакомца, но доктора это нисколько не смутило. Он мягко повалил пса на бок и принялся ловко снимать повязку. Аркай не противился, следил за руками доктора острыми глазами, приподняв верхнюю губу и обнажив клыки.
— Открытый перелом, травма непростая, — говорил доктор. — Осколки, запашок, скажу, нехорош. Нехорош! Кое-что устраним на месте, подчистим в походно-полевых условиях, так сказать. Основательную работу придётся выполнить в стационаре, если мы хотим, чтобы пёс жил правильно. Лапу, не исключено, придётся отнять. А может быть, и нет. Может быть. Ты не тушуйся, Иванова Людмила, — бормотал доктор, споро управляясь с лапой Аркая. — Держи его чуть крепче, прижми немного, успокаивай. Видишь, он дрожит, волнуется. Понимает, что дела его не просты. И не бойся. Говорю тебе, никто твоего друга обидеть не посмеет. Это всё блажь Метальникова, циркуляры эти. Забурел человек, за бумажками солнышка не видит да и брякнул сгоряча: рукавицы сшить! Надо же додуматься до такой мудрости. Не дадим мы такого мужественного барбоса в обиду. Не дадим! Кто же это позволит? Это просто плохая шутка: из такого красавца — рукавицы… Редкостный экстерьер. И ты молодец. Молодец, Иванова Людмила!
— У него не только экстерьер, — сказала Люда. — Он умница.
— Наслышан, наслышан. Морда у него такая — только что не говорит.
— А он и говорит, только по-своему.
— Вот видишь, а ты говоришь: рукавицы. Проведём секретную операцию, — подмигнул доктор, перебинтовывая лапу Аркая. — Отвезём раненого в Посёлок, покажем моему приятелю Андрею Лукичу. Он отменный хирург и в собачьих болячках тоже разбирается хорошо. А мне на медскладе кое-что взять надо. Обстановка на данный момент сложилась такая, что машина не пройдёт: лёд на заливе пока слабоват, окружная дорога, как водится, не расчищена. Смекаешь, Иванова Людмила? Можем только воспользоваться дружбой Онолова Андрея. — Так говорил доктор Пенкалис, который — все на Береговой это знали — никогда не бросал слов на ветер и начатое дело всегда решительно доводил до конца.
Через час нарта уже пересекала тундровый перешеек. Собачек на потяге было ровно десять, и впереди шёл Катай, на этот раз исключительно прилежный. Он не пытался чудить, налегал на алык, подбадривая собачек звонким, чисто аркаевским тявканьем. И собачки, виляя мохнатыми хвостами-бубликами, дружно и заливисто ему отвечали. Рядом с передком нарты прискакивал Онолов Андрей, потрясая остолом под аккомпанемент собственных заклинаний:
— Крр-ххаа! Крр-ххаарр! — что обозначало на каюрском наречии: давай, ребятки, навались! Или что-то в этом роде.
Люда бежала за нартой на лыжах. Её куртка находилась под головой у Аркая, а он, спеленатый по всем четырём лапам, всё порывался встать с нарты. Ему непривычно было и неловко. Рыжий Аркай пребывал в полном недоумении, он никак не мог взять в толк, почему полёживает на той самой нарте, которую всегда обязан был возить. Наверное, совестно ему было бездельничать, когда остальные собачки усердно трудятся. А может, ему казалось, что Катай ведёт нарту не так, как следует.
Посвистывал снежок под полозьями нарты, вылетали из-под прытких собачьих лап комочки снега, падали на морду Аркая. Он отряхивал их и снова пытался встать. Его удерживал доктор Пенкалис, восседавший на передке нарты как почётный член экспедиции. Он ехал на нарте впервые в жизни и пребывал в превосходном настроении, испытывая мальчишескую радость от этого способа передвижения по земной поверхности, веселящего душу и приносящего непередаваемые ощущения. Доктор щурился на сияющие сугробы, растирал лицо свежим пушистым снежком и подавал команды немного отстававшей Зенте:
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.