Аркадия - [12]

Сейчас уже невозможно установить, говорил учитель Каннело, кому первому пришла в голову спасительная идея полисов. Ясно одно: зародилась она в укреплённых посёлках, в бастионах, сумевших отгородиться защитными стенами от разрушительных волн хаоса. Теория и практика искусственного интеллекта к тому времени была уже достаточно разработана, и передача локальных общин под его управление технических трудностей не представляла. Тем более, что Искины быстро доказали свою эффективность. Воздвигнуты были Периметры, не пропускающие ничего извне, была стабилизирована биологическая среда внутри самих полисов. Наступила Эпоха Преображения. Начался переход на новый цивилизационный уровень. Подобно монастырям того же Средневековья, ставших очагами письменности и культуры, новые полисы приняли на себя ответственность за будущее человечества.

Разумеется, им пришлось преодолеть множество трудностей. Несколько полисов, ещё не успев окрепнуть, пали под ударами троглодитов, полностью одичавших людей, промышлявших исключительно грабежами. Ещё два полиса погибли в междоусобной войне, их искусственные интеллекты почему-то пошли по пути коммуникационной экспансии: попытались перехватить управление друг у друга, в итоге — блокада, отказ жизнеобеспечивающих систем. Кстати, именно после этой «Десятиминутной войны» все электронные контакты между другими полисами, а им тоже досталось, были по взаимному согласованию прекращены, мы больше можем не опасаться сетевого вторжения. Ещё один полис переродился в локус «Механо», в биомеханическую культуру, создающую всё более и более причудливые конструкты. Он замкнут сам на себя; по мнению Эразма, угрозы для нашей Аркадии не представляет. И ещё два полиса попытались осуществить биологическую модернизацию человека, однако мутанты, сформированные методами генной инженерии, по тем сведениям, которые у нас имеются, оказались неспособными к репродукции, запустить устойчивое клонирование им тоже не удалось: судьба этих обоих полисов неизвестна. Выжили, правда, экзотические гендерные сообщества, чисто маскулинные или чисто феминные, но там тоже — большие сложности с репродукцией, вряд ли у них имеются перспективы. Ну и наконец, судя по отрывочным данным, до сих пор существует несколько довольно крупных религиозных общин, опирающихся в основном на примитивное сельскохозяйственное производство. Это чрезвычайно замкнутые, жёстко дисциплинарные организованности, отвергающие любые технологические инновации, по мнению Эразма, перспектив у них тоже нет.

— В общем, одиннадцать полисов, сделавших ставку на искусственный интеллект — всё, чем располагает современное человечество. Это те локусы, из которых вырастает реальное будущее, сохранив их, мы сохраним жизнь и надежду следующим поколениям.

И вот теперь самое главное, говорил нам учитель Каннело. Все одиннадцать выживших полисов обладали единым программным целеобразованием. Их интеллекты были ориентированы не на ускоренное развитие, не на прибыль, не на конкурентную экономику, стремящуюся опередить всех и вся и за счёт этого получить соответствующие преференции. Нет, они были ориентированы на то, чтобы сделать человека счастливым, реализовать принцип гениального Бентама: максимальное счастье для максимального числа людей. Или, как воскликнул некий неизвестный поэт: «пусть никто не уйдёт обиженным». Это была поистине великая цель, о которой человечество грезило тысячи лет, к которой оно упорно стремилось вопреки всем трудностям и препятствиям. Цель, которую осмысливали философы. Цель, которую живописали романтически настроенные литераторы. Теперь данный принцип неуклонно претворяется в жизнь. Мы ведь не случайно назвали наш полис Аркадией. Аркадия — это мир, где счастье стало нормой социального бытия. То, о чём действительно грезило человечество. Страна всеобщего счастья, которое, как мы надеемся, постепенно будет распространяться по всей земле. Поскольку более высокой цели у человечества нет…

Мы слушали учителя Каннело, затаив дыхание. На его уроках всегда царила чуткая тишина, чего, признаюсь, не могли добиться другие учителя. У меня от его слов восторженно замирало сердце: мы — надежда обновлённого человечества, мы — творцы нового мира, устремлённого к сияющим горизонтам будущего. Мы — люди грядущего, не отягощённые накипью прошлых веков, и, как мне представлялось, учитель Каннело — живое воплощение этого.

Я хотел — да что там хотел — мечтал стать таким же, как он.

Вот почему так потрясла меня встреча в Развалинах. Я не верил своим глазам. Неужели этот измождённый неопрятный старик, морщинистый, в лохмотьях, перепревших от немытого тела, с молочной пленкой бельма в левом глазу — наш учитель Каннело? Он ведь уже давно должен был успокоиться в Доме Снов. Однако это был он, взгляд, вспыхнувший на мгновение сквозь дряблые веки, показывал: учитель Каннело тоже меня узнал.

Несколько дней после этого я был сам не свой. Меня мучило: ну почему, почему учитель Каннело выбрал участь отказника? А как же его рассказы об Эпохе Преображения? А как же его слова о сияющих горизонтах будущего?