Аркадия - [52]

Хочу судьей Монтана, как старейшего,

А этот кажется мне слишком простофилей;

В сужденье тонкое его не верится.

Эленк

Иди к нам в тень, Монтан: под ветками

Трепещет легкий ветерок, и шепчет речка;

Реши, кто из двоих искусней в пении.

Офелий

Сюда, Монтан, пока стада разнеженно

Траву жуют и в лес идут охотники

Собакам указать следы и логова.

Монтан

Воспойте же, чтобы холмы услышали,

Как век утраченный в вас ныне обновляется,

Пока в полях не потемнело, пойте же!

Офелий

Монтан, вот этот, что со мною петь тягается,

За стадом смотрит, как бродяга нанятый:

Ох, бедный скот у пастуха такого!

Эленк

Услышьте, черный вран и злой медведище,

Молю вас, это жало с корнем вырвите,

Что брызжет ядом сердца ненавистного!

Офелий

Несчастен лес, что оглушил ты воплями;

От них бежали Аполлон и Делия[242];

Брось лиру, только зря за струны дергаешь!

Монтан

Тут нынче не поют, а только ссорятся.

Уймитесь, ради неба, перестаньте же!

Начни, Эленк! ты отвечай, Офелий!

Эленк

Святая Палес, моему внимая пенью,

Венчай меня зелеными ветвями,

И пусть другой не хвалится уменьем!

Офелий

Козлоподобный Пан, качни рогами

На звук моей свирели сладкозвучной,

Танцуй, скачи мохнатыми ногами!

Эленк

Когда в апрельский полдень светолучный

Дою я козочек, смеется надо мною

Моя пастушка, друг мой неразлучный.

Офелий

Со вздохом грудь вздымая, как волною,

Меня Тиррена взглядом убивает:

«И кто сейчас стоит меж нас стеною?»

Эленк

Прекрасный голубь, что гнездо свивает

На дереве, тебе, что столь надменна,

Пусть о моей любви напоминает.

Офелий

Пасу бычка – вот поглядит Тиррена,

Как он красуется меж прочими быками

Осанкой и породою отменной!

Эленк

Украшу, нимфы, ваш алтарь венками,

Коль, изнурен в любовном треволненье,

Отраду обрету, хранимый вами!

Офелий

Тебе, Приап, чтя года обновленье,

Наполню чаши молоком телицы,

Коль дашь в любовной муке утоленье.

Эленк

Та, за которой сквозь скалу пробиться

Готов я, обо мне тоскует, знаю,

Хоть и бежит в смущенье, и таится.

Офелий

Вот и меня Тиррена, принуждая

Терпеть у входа, нежные ответы

Мне шлет, лишь только песню запеваю.

Эленк

Зовет Филлида – притаившись где-то,

Бросает яблоко со смехом – и любуюсь,

Как платье белое мелькает между веток.

Офелий

Меня Тиррена над ручьем, волнуясь,

Так сладко ждет обнять, чтоб я и стадо,

И самого себя забыл, целуясь.

Эленк

Пусть даже в полдень дарит лес прохладу,

Не будь в нем солнца моего, согнутся

В тоске цветы, ручьи умрут с досады.

Офелий

На скалы голые, где козы не пасутся,

Коль солнце мое взглянет благосклонно,

Чудесной зеленью мгновенно облекутся.

Эленк

Святая лучница с пресветлым Аполлоном,

О, дайте совладать со злобным Каком[243],

Стрел ради ваших, бьющих неуклонно.

Офелий

Минерва-дева, ты, с небесным Вакхом[244],

Ради олив и лоз священных, стань со мною,

И лира дерзкого моею будет всяко!

Эленк

О коль текла б молочною струею

Река, а я бы в рощах утешался

Корзин плетеньем в час дневного зноя!

Офелий

Когда бы ты рогами украшался

Из золота, а шерсть, как шелк, сверкала,

Бычок, как я б тобою любовался!

Эленк

О сколько раз украдкой прибегала

Ко мне, хоть час побыть со мной желая,

Та, что счастливым жребием мне стала!

Офелий

О как смотрела в очи мне, вздыхая

(Ветра, богам ее несите воздыханья!),

Та, что, любя, с богинями равняю!

Эленк

Рука, язык, искусство, дарованье —

Тебе, история любви: в веках стихами

Да обновляется твое воспоминанье!

Офелий

Прочтут тебя с хвалою и слезами;

Пускай в веках останется известна

Твоя нетленная под солнцем память!

Эленк

Пусть всякий, кто, любя, тоскует сле́зно,

Воскликнет, на стволах стихи читая:

«Блаженна та, что небу столь любезна!»

Офелий

Блаженна будешь, в небе созерцая

Твое по смерти славимое имя,

Взлетая к звездам от лесного края.

Эленк

Смеется Фавн над воплями твоими;

Замолкни, волопас, – я знаю верно:

Коза у льва победы не отымет!

Офелий

Скачи, сверчок, в болотистую скверну

И там лягушек вызывай для пенья;

Средь них ты без сомненья будешь первым!

Эленк

Скажи-ка, что за зверь творит моленья

На новый месяц и, обычай соблюдая,

В поток спускается для очищенья?[245]

Офелий

Скажи-ка, что за птица собирает

Из древ костер, куда сама садится

И, в том огне сгорая, воскресает?[246]

Монтан

Соперники, пора остановиться!

Грешит, кто спорит с небом; здесь пастушьим

Умениям положена граница.

Довольно! Будут приняты с радушьем

Напевы ваши светлыми богами;

Лишь Пану недосуг их нынче слушать.

Вон, слышите, как он, треща кустами,

Идет, исполнен гнева и досады,

Жар выдыхая пылкими ноздрями[247].

Пусть Феб, что раздает певцам награды,

Приимет лавр победы; вы же, други,

Оставьте при себе свои заклады

И множьтесь, словно зелень в вешнем луге!

Проза десятая

Леса, сладостно отзывавшиеся на пение пастухов, покуда оно длилось, наконец умолкли, будто успокоенные приговором Монтана, который оставил обоим их заклады, даровав честь и победный венок Аполлону как вдохновителю их отменного искусства. Тогда и мы, покинув обильный травами берег, стали подниматься по склону горы, между делом смеясь и рассуждая о прослушанном состязании. И не успели пройти еще расстояния двух бросков камня из пращи, как вдалеке перед нами стал понемногу открываться почитаемый и священный лес, который окрестные поселяне веками сохраняли неприкосновенным: ибо никто не дерзал входить сюда ни с оружием, ни даже с простым топором, – но лишь с величайшим благоговением, опасаясь возмездия богов. И если достойно веры, в былые времена, когда мир еще не так полнился пороками, здешние пинии умели говорить, гулкими нотами откликаясь на любовные песни пастухов.