Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной - [40]

Когда я пришел домой, мама разогревала к ужину тамале[36]. Я обожал домашние тамале. Особенно мне нравилось подогревать их в духовке, хотя обычно никто так не делал. Но после духовки они, чуть подсохнув, становились хрустящими, а кукурузные листья слегка подгорали и начинали пахнуть костром. В общем, мне это ужасно нравилось, так что мама разогревала парочку в духовке специально для меня.

– Тебе звонил Данте.

– Правда?

– Да.

– Обещал перезвонить. Я сказала ему, что ты на работе.

Я кивнул.

– Он не знал, что ты устроился на работу. Сказал, что ты не упоминал об этом в письмах.

– Какое это имеет значение?

Она покачала головой.

– Может, и никакого.

Я знал, что мама сделала какие-то выводы, но вслух она говорить ничего не стала. Чему я был только рад. Тут зазвонил телефон.

– Наверное, это Данте, – заметила она.

Это был в самом деле Данте.

– Привет.

– Привет.

– С Рождеством!

– В Чикаго сейчас снежно?

– Нет. Хотя очень холодно. И пасмурно. И очень-очень-очень холодно.

– Звучит здорово.

– Мне это даже нравится, но от серости я устал. Говорят, в январе будет еще хуже. И в феврале, возможно, тоже.

– Вот отстой.

– Ага, тот еще.

На линии повисла тишина.

– Значит, ты устроился на работу?

– Ага. Жарю котлеты в «Угольке». Пытаюсь скопить немного денег.

– Ты мне не говорил.

– Да это ерунда. Просто тупая подработка.

– Что ж, много ты не скопишь, если будешь покупать такие красивые альбомы для своих друзей.

Я слышал в его голосе улыбку.

– Значит, книга уже пришла?

– Держу ее на коленях. Лоренц Эйтнер, «Плот “Медузы”. О картине Жерико». Очень красивая книга, Ари.

Мне показалось, что он сейчас расплачется. И я прошептал про себя: не плачь, не плачь. Казалось, он меня услышал – и плакать не стал. А потом он спросил:

– Сколько котлет ты пожарил, чтобы купить эту книгу?

– Вопрос в стиле Данте.

– Ответ в стиле Ари.

Мы расхохотались и долго не могли остановиться. Я ужасно по нему соскучился.

Когда я повесил трубку, то почувствовал легкую грусть. И радость тоже. Пару минут я думал о том, как было бы здорово, если бы мы с Данте жили в мальчишеской вселенной, а не во вселенной почти-взрослых-мужчин.

Мы вышли на пробежку – я и Ножка. Говорят, у каждого парня должна быть собака, и я с этим согласен. А Джина говорит, что парни сами как собаки. Типичная Джина. Ее голос, как и голос мамы, постоянно звучал у меня в голове.

Посреди пробежки вдруг полил дождь. Перед глазами у меня тут же всплыла сцена аварии. И на пару секунд я снова почувствовал боль в ногах.

Двадцать шесть

Накануне нового года мне позвонили с работы и предложили взять смену. Я был только за. У меня не было никаких планов, к тому же уходить в себя на весь вечер мне не хотелось.

– Ты что, собрался работать? – Мама была недовольна.

– Социально взаимодействовать, – уточнил я.

Она выразительно на меня посмотрела.

– Сегодня же придут гости.

Ага, очередное семейное сборище. Дяди. Кузины. Мамина еда: менудо[37] и снова тамале. Мне они уже поднадоели. Пиво. Вино для мамы и сестер. Я не особо любил семейные праздники. Слишком много малознакомых родственников. Я все время улыбался, но никогда не знал, что сказать.

Я улыбнулся маме.

– Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой. Рад, что он позади.

Она снова строго на меня посмотрела.

– Год был хорошим, Ари.

– Ну, не считая инцидента под дождем.

Она улыбнулась.

– Почему ты не хочешь признать, что кое-чего в этом году все-таки достиг?

– Потому что я похож на папу. – Я поднял чашку кофе и произнес тост: – За восемьдесят восьмой! И за папу.

Мама потянулась через стол и расчесала пальцами мои волосы. Давненько она этого не делала.

– Ты все больше становишься похож на мужчину, – сказала она.

Я снова поднял чашку.

– Что ж, тогда за мужественность!

На работе было спокойно. Из-за дождя люди сидели по домам, так что мы вчетвером по очереди пели любимые песни уходящего восемьдесят седьмого. La Bamba в исполнении Los Lobos, бесспорно, понравилась мне в этом году больше всего. Однако певец я был совершенно никчемный, а потому пел остальным назло, зная, что они попросят меня замолчать. Так и случилось, и я соскочил с крючка. Следом Альма исполнила Faith. (Джордж Майкл – не мое.) Люси снова изображала Мадонну и даже звучала вполне сносно, но Мадонна мне совсем не нравилась. Ближе к концу смены мы хором затянули песни U2. I Still Haven’t Found What I’m Looking For[38] – классная песня. Прямо саундтрек к моей жизни. Впрочем, наверное, так все про себя думают.

Без пяти десять я услышал, как в автокафе кто-то заказывает бургер с картошкой фри. Джина Наварро. Этот голос ни с чем не спутаешь. Я никак не мог понять, нравится она мне или я просто с ней свыкся. Когда заказ был готов, я отнес его к ее машине – разбитому «Фольксвагену-жуку». Внутри вместе с Джиной сидела Сьюзи Бирд.

– Вы что, встречаетесь? – спросил я.

– Ха-ха. Очень смешно, придурок.

– И тебя с Новым годом.

– Ты уже заканчиваешь?

– Да, но надо еще прибраться.

Сьюзи Бирд улыбнулась. Признаюсь, улыбка у нее была милая.

– Мы приехали позвать тебя на вечеринку.

– Вечеринка – это вряд ли, – сказал я.

– Там будет пиво, – прибавила Джина.

– И девчонки, которых тебе, возможно, захочется поцеловать, – вставила Сьюзи.