Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной - [39]

Если честно, у меня эта тема тоже вызывала любопытство, только готов я не был. А для важных решений нужна готовность – так я считал.

Тут я вспомнил о Данте и о том, как он выпил несколько бутылок пива, а потом вспомнил, как мы с Джиной и Сьюзи вместе пили. Интересно, каково это – напиться? В смысле, по-настоящему напиться. Интересно, приятно ли это? Данте вот даже траву уже попробовал. Я снова подумал о брате. Может, он увлекся наркотой. Может, из-за нее его швырнули за решетку.

Мне казалось, что я очень любил брата, когда был маленьким. По-настоящему любил. Может, именно поэтому я чувствовал грусть и опустошенность – потому что мне не хватало брата всю мою жизнь.

Кто знает, почему я сделал то, что сделал. Но я вышел из дома и двинулся в район Сансет-Хайтс. Там у супермаркета сидел старый пьяница, клянчивший у прохожих деньги. Выглядел он ужасно, а воняло от него и того хуже. Но я не дружить с ним пришел. Я попросил его купить мне шесть банок пива и сказал, что дам денег, чтобы он купил и себе. Он согласился. Я припарковался неподалеку. Выйдя из магазина и вручив мне пиво, пьяница с улыбкой поинтересовался:

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать. А вам?

– Мне? Мне сорок пять.

Выглядел он гораздо старше. Видок у него был допотопный.

Мне вдруг стало неприятно, что я его использовал. Правда, он меня тоже использовал, так что мы были квиты.

Я направился было в пустыню, чтобы выпить там пиво. Но потом подумал, что это, пожалуй, не лучшая затея. В голове у меня звучал мамин голос, и это меня выбешивало. Поэтому я решил поехать домой. Я знал, что родители вернутся нескоро и у меня впереди еще целая ночь.

Я припарковал машину на подъездной дорожке и просто сидел, потягивая пиво. Потом пустил к себе Ножку. Она пыталась облизнуть пивную банку, и мне пришлось объяснить ей, что пиво собакам вредно. Вероятно, оно вредно и парням, но мне хотелось поэкспериментировать. Открыть для себя тайны Вселенной. Хотя, конечно, я не думал, что «Будвайзер» мне в этом поможет.

Тут мне пришло в голову, что если я залпом осушу две-три банки подряд, то, наверное, здорово опьянею. Так я и поступил. И это сработало. Знаете, чувствовал я себя весьма неплохо.

Я стал размышлять.

О брате.

О Данте.

О папиных кошмарах.

Об Илеане.

После трех банок пива я не чувствовал боли, как после морфия, – но чуть иначе. Потом я открыл четвертую банку. Ножка положила голову мне на колени и замерла.

– Я люблю тебя, Ножка.

Я правда ее любил. Казалось, жизнь не так уж и плоха, когда сидишь в своем пикапе с собакой и пивом.

Многие парни убить готовы за то, что у меня уже было. Так почему же я не испытывал особой благодарности? Потому что я неблагодарный, думал я, вот почему. Так сказала Джина Наварро. Она умная. И она была права.

Я опустил стекло, и в машину пробрался вечерний холод. Погода менялась, приближалась зима. Лето не принесло мне того, на что я надеялся. И я сомневался, что зима исправит положение. Интересно, зачем вообще существуют времена года? Жизненный цикл. Зима, весна, лето, осень – а потом всё по новой.

Чего ты хочешь, Ари? – спрашивал я себя, наверное, из-за пива. – Чего ты хочешь, Ари?

И я сам себе ответил:

Жизни.

Что есть жизнь, Ари?

Откуда мне знать?

Глубоко внутри ты знаешь, Ари.

Нет, не знаю.

Заткнись, Ари.

И я заткнулся. И тут же подумал, что хочу кого-нибудь поцеловать – не важно кого. Кого угодно. Илеану.

Допив пиво, я поплелся в кровать.

Ночью мне ничего не снилось. Совсем ничего.

Двадцать три

В один из дней рождественских каникул, я упаковывал подарки для племянников, и мне понадобились ножницы. Я знал, что мама держит кучу барахла в комоде в гостевой, поэтому решил поискать там. Ножницы я в самом деле обнаружил – прямо на большом коричневом конверте, на котором стояло имя брата: «Бернардо». И я понял, что в этом конверте хранится все о его жизни. Целая жизнь в одном конверте. Я знал, что внутри есть и фотографии. Хотел разорвать конверт, но не стал. Даже ножниц не взял и притворился, что ничего не видел.

– Мам, – позвал я. – А где ножницы?

Она принесла их мне.

Вечером, достав дневник, я принялся писать его имя:

Бернардо

Бернардо

Бернардо

Бернардо

Бернардо

Двадцать четыре

Дорогой Ари!

Я так и представил, как ты лежишь в кузове своего пикапа и смотришь на звезды. Мысленно нарисовал картину. Шлю тебе свою фотографию у рождественской елки. И подарок. Надеюсь, тебе понравится.

С Рождеством, Ари.

Данте

Открыв подарок, я улыбнулся.

А потом рассмеялся.

Это была пара крошечных кроссовок. Я сразу понял, для чего они. Чтобы повесить на зеркало заднего вида. Так я и поступил.

Двадцать пять

На следующий день после Рождества я отработал восьмичасовую смену в «Угольке»

Папа мне разрешил, потому что в школе были каникулы. Я работы не гнушался.

Правда, был там один парень – настоящий мудак, но я не обращал внимания на его болтовню, а он даже не замечал, что я его не слушаю.

В тот день он предложил затусить после смены, но я отказался:

– У меня уже есть планы.

Он спросил:

– Свиданка?

– Ага, – ответил я.

– Есть подружка?

– Ага, – сказал я.

– Как зовут?

– Шер.

– Да пошел ты, Ари, – сказал он.

Кажется, у кого-то проблемы с чувством юмора.