Аригато - [7]

– Никсон – дерьмо! – заявил он на вопрос капитана: «Как там у вас?» – Мы скоро скупим эту сраную страну по десять центов за доллар, как в тридцать втором году, если только этого сукина сына переизберут на второй срок. Я – целиком за него!

– Я слышал разговоры, – деликатно вмешался Шафран, – что сегодня вечером кто-то будет готовить рыбу в соусе из красного вина. Вы ничего не слыхали?

– Я знаю только о том, что будет готовить Хуан Франкохогар, – ответил капитан.

– А на кой черт вообще готовить эту вашу рыбу в красном вине? – вмешался Брайсон, – если ваши кухмистеры уже заранее решили, кто там из них лучше всех?

– Я не думаю, что это так, – ответил Шафран, – хотя все может быть.

– Хотите пари? На тысячу фунтов? За то, что рыбы в красном вине сегодня не будет?

– Принято.

– Ваши условия?

– Вы поставили тысячу фунтов за то, что не будет рыбы в красном вине.

– Принято, – Брайсон сделал пометку позолоченным карандашом в своем блокноте.

– Пожалуй, пора, джентльмены, – вмешался Шафран, – на этот обед не стоит опаздывать.

Они допили вино и поднялись из-за стола. Капитан впервые почувствовал облегчение с тех пор, как Битси обнаружила пропажу Ватто.

Им понадобилось минут двадцать, чтобы проехать пятьдесят ярдов до «Отарди», и еще столько же, чтобы пробиться через толпу зевак, репортеров и полицейское оцепление. Французские полицейские делали профессиональную стойку при виде шоколадного «Роллс-Ройса» – в размышлении о том, сколько налогов владелец этой машины должен заплатить в казну, а опытные журналисты взрывались аплодисментами, узрев гонконгские номера, освобождавшие от налогов. Особенно восхищало их то, что верх «Роллс-Ройса» был откинут, а внутри сидели трое необычайно респектабельных джентльменов.

Внутри ресторана была масса знакомых – весь Париж, весь Бордо, все Канны и Сент-Мориц. Трое мужчин ежесекундно пожимали руки, целовали в щеку дам, говорили комплименты. Их сопровождал сам Отарди (поскольку капитан Хантингтон был одним из спонсоров этого конкурса). Их провели к изящному столику, сервированному на троих, откуда они могли обозревать весь зал, полный оголодавших леди и джентльменов.

– Черт побери, – сказал Брайсон, – я проделал весь этот путь из Питтсбурга в надежде подцепить хоть парочку новых французских шлюх.

– Простите, я вас не понял, – сказал Шафран.

– Шлюхи все те же. Все знакомые. Капитан раскрыл меню и начал внимательно изучать его. Все было расписано очень лаконично и четко. Между Полем Бокюзом, Колонж-а-Мон-д'Ор и Жан-Пьером Аберленом, Илльхаузерн, значился Хуан Франкохогар, «Марочные вина Хантингтона», Лондон.

– Ну, что там? – спросил Брайсон.

– Это прямо как сон наяву, – пробормотал капитан.

– Наверное, ваш повар – и впрямь толковый парень.

– Я уверяю вас, мсье Брайсон… – начал было Шафран, но американец сразу же завел речь о пари.

– Франкохогар – великий Мастер! – настаивал Шафран.

– Вы тоже так считаете, капитан?

Капитан задумчиво улыбался.

– Ведь вы же сами говорите об этом уже три года, Джон.

– Верно, черт возьми, и его стряпню я узнаю с закрытыми глазами и пробитой башкой на дне угольной шахты.

– Сомневаюсь.

– Почему?

– Едва ли вы сможете узнать, потому что он готовит только одно блюдо из одиннадцати, и все они будут божественны.

– Десять к одному?

– Восемь к одному.

– Нет, десять. Хотя бы девять.

– Восемь.

– О чем вы спорите, джентльмены? – спросил Шафран.

– Я держу пари, что смогу определить, какое из блюд приготовил Франкохогар – ответил Брайсон.

– Великолепно!

– Тысяча фунтов, – сказал Брайсон, – восемь к одному.

– Принято, – ответил капитан, сделав пометку на полях меню.

Зал был переполнен. Отарди с озабоченным лицом метался по залу, выхватывая из рук курильщиков сигареты и бросая их в ведерко. Затем он взобрался на стул.

– Сейчас окна будут открыты, – провозгласил он, – чтобы этот запах выветрился. Любой, кто закурит прежде, чем подадут коньяк, будет выведен из моего ресторана! – Отарди слез со стула под аплодисменты.

В обществе царило возбуждение. Появились официанты, несущие вина. Присутствующие в который раз обратили свои взоры к меню, хотя знали его наизусть. Там значилось:

«Дом-Периньон», розовое, 1959

«Пулиньи-Бланш», 1961

«Шато-Каньон», 1955

«Татинжер», 1964

Коньяк «Пеллисон», 1929

Ликер «Чин-Чин».

– Кажется, я выиграл тысячу фунтов, капитан? – спросил Брайсон, стараясь не улыбаться.

– В самом деле?

– Никакой рыбы в красном вине в меню нет.

– Да, вы правы, Джон. Но вы только посмотрите в меню! Все очень элегантно и рафинировано, но слишком различается по вкусу. Неужели это меню составил Отарди?

Все трое уставились в меню. Великий Отарди составил его, как Бетховен – партитуру оперы.

– Белужья икра, – по-моему, лучше пошла бы стерляжья, – заметил Шафран.

– Дьеппская камбала в горчичном соусе! Седло барашка в остром луковом соусе – он великолепно сочетается с нежным мясом, оттеняя его достоинства!

– Рис по-гасконски и курже-а-гратэн – просто и изящно, – заметил капитан.

Затем – глоток «Дом-Периньон», чтобы прочистить горло перед десертом: засахаренные фрукты, птифуры.

Брайсон проиграл пари, назвав седло барашка блюдом, которое приготовил Хуан. Это была ошибка. Хуан приготовил рыбу.