Архитектура сюжета - [61]
Случай сводит людей друг с другом. Но ничего драматичного не происходит, поскольку отсутствуют цель и конфликт[64].
Не все, что происходит в романе, сопряжено с конфликтом. Иногда обычная встреча необходима для того, чтобы представить персонажей, дать информацию или просто отвлечь (главного героя или читателей) от какого-то более важного события. Нельзя каждый обмен любезностями превращать в полноценную сцену, иначе количество слов и мелодраматичность выйдут из-под контроля.
Возможно, молодой коп, направляясь к шефу полиции, столкнется в лифте с шикарной блондинкой. Это важная встреча, потому что несколькими главами позже окажется, что он влюблен в эту блондинку, а она – главный свидетель в деле. Но пока необходимо лишь намекнуть, что в дальнейшем она сыграет важную роль. Из ее рук вырывается пудель, он ловит и возвращает собачку, девушка взмахивает ресницами, они обмениваются парой фраз. Лифт останавливается, она выходит, плавно качая бедрами. Конец случая.
Опять же, из этого можно сделать полноценную сцену со всеми составляющими.
Цель: молодой полицейский хочет произвести впечатление на прекрасную блондинку.
Конфликт: злая собачка кусает полицейского, в чем прекрасная блондинка его же и обвиняет.
Катастрофа: полицейский пытается извиниться. Прекрасная блондинка дает ему пощечину и, качая бедрами, выходит из лифта с пуделем под мышкой.
Над всем этим стоит подумать, ведь такая сцена может дать истории интересные направления. Однако необходимо определиться, хотите ли вы пойти в этом направлении. Если нет, тогда случай, который позволит устроить персонажам мимолетную встречу, а затем даст возможность главному герою развивать истинную арку сцены, лучше подходит для продвижения истории в нужном направлении.
На первый взгляд, и ситуацию, и случай можно принять за сцену. Но их краткость и отсутствие конфликта свидетельствуют об их истинной сущности. Не нужно полагать, что несоответствие требованиям к структуре сцены является препятствием к их использованию. Примите их такими, какие они есть, и используйте вдумчиво.
Варианты продолжения
Продолжение еще больше, чем сцена, дает возможность поиграть с разными вариантами. Во многом именно такая вариативность затрудняет опознавание продолжения в тексте. В отличие от сцены, продолжение может быть настолько неуловимым, что сливается с окружающими его событиями. Но у каждой сцены должно быть свое продолжение, даже если его не удается обнаружить сразу.
Чтобы вам было проще понять возможности продолжения, рассмотрим несколько наиболее часто встречающихся вариантов.
Варианты реакции в продолжении
Вам может понадобиться, чтобы персонаж реагировал на события по мере того, как они разворачиваются, а не на все разом по окончании сцены. В какой-то степени персонажи всегда реагируют на протяжении всей сцены. Если один выплескивает молоко в лицо второму, то второму нет смысла медлить. Как минимум он может отреагировать внутренним монологом. Когда дело дойдет до продолжения, читатели уже будут знать, какой была первоначальная реакция героя. Возможно, вы захотите развить эту реакцию или решите, что достаточно ее показали, и сразу перейдете к дилемме.
Если персонаж должен устранить дилемму, мгновенно приняв решение, у вас, скорее всего, не будет времени на глубинный анализ его реакций. Допустим, жизнь вашего героя в опасности. Злодей сталкивает его со скалы, и он висит, ухватившись за тонкий корешок. Если вы оставите его висеть и пуститесь в разговоры о том, как ему страшно, в каком безвыходном положении он оказался и как бессердечно поступил с ним злодей, то история войдет в ступор, не говоря уже о том, что корешок сто раз успеет оборваться. Вашему герою правильнее будет среагировать на дилемму и в считаные мгновения решить, что делать дальше. Вы без проблем сможете вернуться к этому моменту позже, в более спокойной обстановке, и описать реакцию героя.
Созерцательная природа ретроспективы делает ее более уместной в продолжении, нежели в сцене. Сама по себе ретроспектива, в зависимости от длины, может иметь активную структуру сцены (цель, конфликт, катастрофа), но поскольку она представляет собой воспоминание о чем-то, что произошло ранее, то лучше впишется в рефлексивную фазу реакции в продолжении.
Варианты дилеммы и решения в продолжении
Продолжение может включать «полусцены», в которых персонаж принимает решение и пытается достигнуть цели, но это ничего не дает. Если такую полусцену развить, тупик может принять форму катастрофы сцены. Однако если вы предпочтете лишь кратко изложить случившееся, то таким образом можно удлинить фазу дилеммы и решения. Отказавшись в итоге от тупикового решения, персонаж поставит новую цель, и начнется новая сцена.
Варианты продолжения как единого целого
Если катастрофа помешала персонажу достичь изначальной цели, то, скорее всего, ему придется реагировать: обдумать дилемму, принять новое решение и немедленно приступить к достижению новой цели. Когда продолжение занимает так мало времени, не нужно подробно останавливаться на каждом его элементе. Убедитесь, что реакция, дилемма и решение понятны (выражены прямо или ясны из контекста), и двигайтесь дальше.
Писательница Кэти Мари (К.М.) Уэйланд известна не только своими популярными романами, но и пособиями по литературному мастерству. Лауреат престижных премий, она прекрасно чувствует динамику текста и знает, как заставить читателя сопереживать героям и следить за развитием сюжета. Свою новую книгу она посвятила теме разработки арок персонажей. Почему именно арка персонажа? Потому что, если ваш герой на протяжении всей истории никак не меняется, не развивается и ничему не учится, а топчется на одном месте, он никому не интересен.
Тридцатилетний опыт преподавания «Божественной комедии» в самых разных аудиториях — от школьных уроков до лекций для домохозяек — воплотился в этой книге, сразу ставшей в Италии бестселлером. Теперь и у русского читателя есть возможность познакомиться с текстами бесед выдающегося итальянского педагога, мыслителя и писателя Франко Нембрини. «Божественная комедия» — не просто бессмертный средневековый шедевр. Это неустаревающий призыв Данте на все века и ко всем поколениям людей, живущих на земле. Призыв следовать тому высокому предназначению, тому исконному желанию истинного блага, которым наделил человека Господь.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.