Архитектура сюжета - [34]
Ниже приведены еще восемь примеров мастерски выполненных открытых финалов.
1. В фильме «Римские каникулы» (Roman Holiday) Уильяма Уайлера реализм финальной сцены оставляет прекрасное ощущение радости и грусти: герой уходит от женщины, которую любит (и с которой он не может быть вместе). Все кончилось. Их роман завершен. Но зрители понимают, что жизнь для обоих героев продолжается, и мы вольны делать предположения о том, что их ждет дальше.
2. В фильме «Касабланка» (Casablanca) Майкла Кертица один из самых выдающихся открытых финалов. Мы понятия не имеем, что будет с Риком и Ильзой после того, как они расстались в Марокко. Все детали сюжета тщательно улажены, будущее направление жизни героев обозначено, но куда пойдут их пути, зрители додумывают сами. И это прекрасно.
3. В фильме «Большой побег» Джона Стерджеса более закрытый финал, чем в остальных произведениях нашего списка, – просто потому, что он основан на событиях, действительно имевших место. Но даже если зрители поинтересуются историей жизни реальных людей, с которых были написаны персонажи, то у них все равно будет возможность порадоваться тому факту, что трагедии и триумфы сюжета далеко не ограничиваются самим фильмом.
4. Фильм «Ультиматум Борна» (The Bourne Ultimatum) Пола Гринграсса завершает трилогию полным разгромом злодеев. О будущем героя мы знаем лишь то, что он выживет. Но этого достаточно. Дальше с ним может произойти все, что подскажет наше воображение[39].
5. В романе «Оливер Твист» Чарльза Диккенса не так уж много намеков на то, что случится дальше в жизни юного Оливера или Ловкого Плута. Возможно, они оба вырастут и возмужают, но о том, что их ждет по завершении описанных в книге событий, можно лишь догадываться.
6. Фильм Фреда Скеписи «Коэффициент интеллекта», как и большинство любовных историй, имеет счастливый конец. Но что же будет дальше? В финале романтическая история обоих героев оканчивается хорошо, но мы не знаем, как она будет развиваться дальше.
7. В фильме «Настоящее мужество» Генри Хэтэуэя все детали сюжета завершены. Но отношения между двумя главными героями не вполне выяснены. Их пути расходятся, и, возможно, они больше никогда не увидят друг друга. Кто знает? Только зрители!
8. История одного из главных героев в фильме Эдмунда Гулдинга «Утренний патруль» (The Dawn Patrol) завершается его смертью. Но война продолжается и неумолимо толкает остальных персонажей вперед. Понятно, что после финальных титров они продолжат сражаться, но выживут ли? Зрителям предоставлено право самим написать послесловие.
Поиск подходящего баланса между тем, какие сюжетные линии необходимо закрыть, а какие из них стоит оставить в качестве соблазна для воображения читателей, зависит от самой истории. Слишком много хвостов – и мы рискуем вызвать у читателей ощущение неудовлетворенности от обилия вопросов, оставшихся без ответа. А если таких хвостов будет недостаточно, то история закончится аккурат у заднего форзаца, не оставив читателю пищи для размышлений.
Пять элементов впечатляющей последней строки
Как и первые строки, последние не запоминаются просто так, сами по себе. (Кстати, спорю на шоколадку, что вы не вспомните заключительные строки пяти последних понравившихся вам книг.) И это вовсе не так важно, как важно ощущение, которое они оставили у читателя. Посмотрим, какими словами заканчиваются пять моих любимых книг.
«– Бот еще не дошел до Раппаханнока, – сказал он. – Нужно захватить его на Потомаке и самим напасть на Пенсильванию» (роман «Длинный список» (The Long Roll) Мэри Джонстон).
«Она закрыла глаза, ощущая тепло его тела. И только тут поняла, что именно этого ей всегда и хотелось»[40] (роман «Рожденный туманом: Пепел и сталь» (Mistborn: The Final Empire) Брендона Сандерсона).
«– Зачем же, сэр? – улыбнулся швейцар. – Не беспокойтесь насчет срочности – вон и сам сэр Джозеф поднимается по ступенькам, опираясь на руку полковника Уоррена»[41] (роман «Оборотная сторона медали» (The Reverse of the Medal) Патрика О’Брайана).
«И после этого порой казалось, что вражеских самолетов в небе действительно стало меньше» (роман «После Дюнкерка» (After Dunkirk) Милены Макгроу).
«– “Я так боюсь, Кайлар”. – “Я тоже”, – ответил он. Элена взяла его за руку»[42] (роман «Путь тени» (The Way of Shadows) Брента Уикса).
Что же в этих словах вызвало отклик в моей душе? Каким образом заключительным строкам удалось запечатлеть в моей памяти эти книги так, что я до сих пор о них помню? Рассмотрим несколько факторов.
1. Подведение итогов. Конец книги – это конец, даже если она представляет собой часть цикла (каковыми являются все перечисленные произведения, кроме романа «После Дюнкерка»). Заключительная строка должна оставлять у читателей ощущение завершенности, чувство, что все главные вопросы сюжета улажены и они могут со спокойной душой оставить героев, не переживая, что внезапно грянет гром. В приведенных выше примерах мы понимаем, что главная героиня обрела покой и любовь («Рожденный туманом»), что с приездом опытного разведчика сорвутся вражеские планы («Оборотная сторона медали») и что конец битвы за Британию уже близок («После Дюнкерка»).
Писательница Кэти Мари (К.М.) Уэйланд известна не только своими популярными романами, но и пособиями по литературному мастерству. Лауреат престижных премий, она прекрасно чувствует динамику текста и знает, как заставить читателя сопереживать героям и следить за развитием сюжета. Свою новую книгу она посвятила теме разработки арок персонажей. Почему именно арка персонажа? Потому что, если ваш герой на протяжении всей истории никак не меняется, не развивается и ничему не учится, а топчется на одном месте, он никому не интересен.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.