Архитектор Сталина: документальная повесть - [5]

В начале 1920 года войска Деникина на Северном Кавказе были разгромлены. Генерал с остатками армии двинулся в Крым, а оттуда на английском эсминце отбыл в Константинополь.

В том же году Мирон Мержанов поступил в Краснодаре на 4-й курс архитектурного отделения строительного факультета Кубанского политехнического института. Открыл кустарную мастерскую по изготовлению пуговиц. Дело оказалось настолько прибыльным, что он смог купить себе верховую лошадь.

Института он и на этот раз не закончил, но был принят в среду архитекторов и стал в ней настолько своим человеком, перспективным специалистом, что вскоре, в 1922 году, беспрепятственно женился на дочери едва ли не самого видного из них Эммануила Бальтазаровича Ходжаева, Елизавете. До революции он был очень состоятельным человеком: имел в Пятигорске три наследственных больших дома, три дачи в Кисловодске и две в Гудауте. Несмотря на гражданскую войну, Ходжаев оставался преуспевающим и состоятельным человеком. Видимо, не желая зависеть от него, считаться в их общей среде лишь подающим надежды зятем большого человека, гордый, честолюбивый Мержанов опять покинул родные места, в 1923 году вместе с женой отправился в Кисловодск, город, воспетый, увековеченный Лермонтовым. Может быть, ему, романтику, вспомнилось смутно лермонтовское: «Здешние жители утверждают, что воздух Кисловодска располагает к любви, что здесь бывают развязки всех романов, которые когда-либо начинались у подножья Машука. И в самом деле, здесь все дышит уединением; здесь все таинственно — и густые сени липовых аллей, склоняющихся над потоком, который с шумом и пеною падая с плиты на плиту, прорезывает себе путь между зеленеющими горами, и ущелья, полные мглою и молчанием, которых ветви разбегаются отсюда во все стороны, и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями высоких южных трав и белой акации, и постоянный, сладостно-усыпительный шум студеных ручьев, которые, встретясь в конце долины, бегут взапуски и наконец кидаются в Подкумок».

Может быть, его, мечтателя и горца по крови, потянули к себе горы: «Кругом, теряясь в золотом тумане утра, теснились вершины гор, как бесчисленное стадо, и Эльбрус на юге вставал белою громадой, замыкая цепь льдистых вершин, между которых уж бродили волокнистые облака, набежавшие с востока».

Но вероятно и то, что, молодой и азартный, он пошел на поводу у прагматизма: Кисловодск не очень пострадал от военных и революционных бурь. «В нем, помимо прекрасного климата и целебных вод, были достаточно сносные условия жизни», — вспоминала знаменитая балерина Матильда Кшесинская, которую несколько раньше Мержанова занес на Кавказ «ветер перемен».

К тому же, Кисловодск продолжал и собирался впредь жить по неписаным, но неукоснительно выполняемым правилам и законам города-курорта, а значит, в городе принимали отдыхающих и намеревались их принимать, и нужно было восстанавливать разрушенные здравницы, строить новые; после войны и революции больных прибавилось. Вдобавок там жили родственники жены. И Мержанов построил в нём в 1925 году собственный дом. Находясь под немалым творческим влиянием маститого северо кавказского архитектора Эммануила Ходжаева, ставшего его тестем, Мирон Иванович трактует свой дом как один из вариантов традиционной для Кисловодска неоклассической виллы, тип которой окончательно сложился в первом десятилетии XX века. Романтизация какого бы то ни было стилевого направления, столь излюбленная Мержановым в дальнейшем, ярко проявляется уже в этой скромной постройке. Оштукатуренный фасад кое-где разряжается пятнами-вставками из традиционного для Кисловодска грубого желтого камня, а под двускатной кровлей эффектно «посажено» на главную ось фасада окно второго этажа, представляющее собой нечто вроде фонаря с большим радиусом поверхности остекления.

В конце 20-х годов, когда Мирон Иванович уже освоил принципы конструктивизма, он осуществил пристройку к собственному дому, сделанную по заказу Ходжаева, владевшего примыкавшей слева территорией. Построить два объема с разрывом здесь было невозможно из-за сложных условий участка, и Мержанов невольно стал автором необычного микроансамбля, одна из частей которого, старая, решена в традиционном романтическом духе, а другая, новая, — в конструктивистских формах. Во многом вынужденно, из-за резкого подъема рельефа, он сгруппировал объемы новой постройки в интересную композицию. Глядя на здание, можно сразу догадаться, для каких функций предназначена та или иная его часть. Это касается не только закрытых помещений дома, составляющих его основу, но и открытых пространств: углового балкона-солярия, лестницы, ведущей на второй этаж. Вся эта небольшая постройка дошла до наших дней, к сожалению, далеко не в идеальном состоянии.

Какими бы соображениями ни руководствовался Мержанов, он сделал правильный, судьбоносный выбор и вскоре уже восстановил разрушенный санаторий «Грознефть». Не прошло и десяти лет, как он стал одним из ведущих архитекторов гостреста «Коммунстрой». Районом его творчества был весь Северный Кавказ. Он построил рынок в Ессентуках, реконструировал банк в Пятигорске, к десятилетию Октября возвел санаторный корпус в Кисловодске.