Архитектор его величества - [41]

Неожиданно обнаружилась нехватка каменщиков: их было достаточно на строительстве всех пяти храмов Долгорукого, но с тех пор некоторые уехали на заработки в другие княжества, а некоторые превратились в беспробудных пьяниц: последнее с русскими, к сожалению, происходит довольно часто, и у них это называется «спиться». Но я преодолел сии трудности, используя наиболее опытных мастеров не для кладки стен и тески камня, а для обучения начинающих строителей. Уже через месяц ученики под надзором мастеров не только сами прекрасно работали с камнем, но и обучали других: столь быстрому усвоению помогали плотницкие навыки, которые у здешнего народа, как говорится, в крови. Благодаря тем же плотницким навыкам никаких трудностей с установкою лесов и опалубки для сводов не возникло. А за такой сложной и ответственной частью строительных работ, как выкладывание «парусов» — криволинейных переходов от столбов к барабанам, — наблюдал я сам. Яков мне поведал, что так же точно поступал и Савва Нажирович.

Но все же я буду вспоминать сей год не как счастливый, а как весьма и весьма беспокойный. Дело в том, высокопреосвященный Конрад, что вскоре после торжественного заложения боголюбовских церквей выяснилось: белого камня на оба храма не хватит, и за сей год возможно будет построить только один.

Я был потрясен, ибо зимою, как ты помнишь, ездил в Москву, оценивал работу каменоломен и осматривал накопленные там запасы, потому столь уверенно и говорил князю, что камня должно хватить на две церкви. Неужели мой опыт архитектора мог меня столь жестоко обмануть?

Прежде всего я пригласил Якова Осиповича и спросил, почему камня не хватает и как такое могло произойти. Мой помощник показал отчеты и объяснил, что старые запасы из каменоломен вывезены и теперь перевозится только то, что добывается. Позвал он и подрядчика перевозок Евстафия Миронеговича, тот подтвердил его слова и сказал, что уважаемый мастер Готлиб, видимо, ошибся с оценкой количества добытого и запасенного камня. Яков Осипович с подчеркнутым сожалением поглядел на меня и заметил, что «и на старуху бывает проруха». Сия русская пословица повторяет по смыслу нашу франконскую — «глазомер иногда подводит даже лучших стрелков».

Потом Яков сказал, что, по его мнению, ничего страшного не случилось, и второй храм можно будет достроить в будущем году, ибо добыча белого камня постоянно увеличивается, камень будет и добыт, и привезен, просто не сейчас, а позже.

Возразить на это было нечего. Признаюсь тебе, любезный мой земляк, что я пережил много неприятных часов, думая, с каким лицом я буду докладывать князю, что в сем году в Боголюбове камня хватит только на один храм. Но думал я и о том, что столь грубо — почти в два раза — ошибиться я не мог.

И в конце концов я решился: пошел к верховному воеводе Вышате Никифоровичу и рассказал, что количество добытого и запасенного белого камня, которое показано в отчетах, мне кажется заниженным и, по моему мнению, много камня исчезает где-то по дороге.

Вышата задал мне резонный вопрос: предположим, что камень по дороге крадут, но зачем? Кому он может понадобиться? Его ведь не съешь, печь им не истопишь и даже не продашь, ибо белокаменное строительство в Суздальской земле ведет только князь, а в других княжествах белый камень вообще не используют нигде, кроме далекой юго-западной окраины Руси — Галича, где хватает своего камня. Да и по отчетам все сходится: белый камень добывается, из каменоломен вывозится, в Боголюбов привозится, что же еще?

Но поскольку оказалось задето достоинство императорского архитектора, я стоял на своем с упрямством, достойным не франконца, а шваба: не в обиду будь это сказано его величеству, но он, сам являясь швабом, не может не ведать, что швабское упрямство вошло у нас в пословицу.

Тогда Вышата пригласил Прокла, одного из своих помощников, объяснил ему все мои подозрения и повелел взять лодку, сделать вид, что он — зажиточный крестьянин и прибыл на заработки, наняться перевозчиком в артель к Евстафию Миронеговичу, войти в доверие либо к самому Евстафию, либо к какому-нибудь десятнику и попытаться что-нибудь разузнать. Прокл имел вид вполне крестьянский, хотя, как я позднее узнал, является сыном знатного боярина. Так что надежда на успех его миссии была.

Прошло месяца полтора. Из-за недостатка камня я был вынужден остановить возведение церкви на стрелке Нерли и Клязьмы и все силы бросить на храм в самом Боголюбове. Здание росло, Господь хранил нас от несчастных случаев на строительной площадке, но на душе у меня не было спокойно ни на минуту, особенно когда я бросал взгляд с кромки боголюбовского обрыва на заброшенный рукотворный холм на речной стрелке. Приезжал князь, спросил, почему не продвигается второе строительство, я все откровенно рассказал, Андрей Георгиевич помрачнел, сказал, что поговорит с Вышатой, и уехал.

А еще месяц спустя ко мне пришел дворцовый чиновник и пригласил присутствовать на княжеском суде по делу о хищении камня. Получается, старого Готлиба не подвели опыт и глазомер, и камень действительно похищали! А вскоре я понял и то, кому и зачем сие понадобилось.