Архипелаг мореплавателей - [64]
Если бы меня спросили, какое у самоанцев национальное хобби, я бы не колеблясь ответила — строительство церквей. Протестантских, католических, адвентистских и каких только душа пожелает! Новые церкви растут, как грибы после дождя. На одном только участке побережья между Апиа и аэродромом Фелеоле длиной в двадцать две мили я насчитала их… тридцать четыре! Эта страсть, к сожалению, не распространяется на консервацию уже существующих зданий. Самоанцы, вероятно, действуют по принципу: то, что должно развалиться, пусть разваливается. И рядом с «руинами» античного типа, выстроенными пятнадцать лет назад, они ставят новую святыню.
И какие церкви! Часто они напоминают знаменитые европейские соборы, этакие «нотрдамы», возвышающиеся среди крытых соломой крыш самоанских деревень, или же византийские базилики с коническими крышами…
Как-то раз мы отправились со знакомым священником на другую сторону острова. Мы искали для варшавского Этнографического музея традиционный самоанский крючок, на который ловят тунцов. Наш приятель обещал достать такой крючок вместе с блесной в деревне Сафата.
— Я знаю, у кого он есть. У вождя, которому несколько лет назад я оказал одну любезность. Он не сможет мне отказать.
Наш знакомый — приходский священник в Сафата. Так как ему была присуща большая доза здравого смысла, к тому же он пользовался большим авторитетом среди местного населения, ему удавалось несколько раз предотвратить неприятности, вызванные старыми родовыми спорами. Священник сумел довести их до полюбовной развязки таким образом, что ни одна из сторон не почувствовала себя ущемленной. Благодаря ему мирно закончились раздоры между двумя вождями с очень высокими в самоанской иерархии титулами. История эта словно позаимствована у Шекспира. В Сафата точь-в-точь повторилась драма Ромео и Джульеты. Самоанский Ромео сбежал в лес с доморощенной Джульетой, и разъяренные аинги собирались уже сводить кровавые счеты. Наш приятель скромно умолчал, какие макиавеливы трюки ему пришлось применить, чтобы умилостивить жаждущих мести патрициев. Достаточно сказать, что молодая пара рука об руку вошла на брачную циновку в местной церкви, а их семьи вместо того, чтобы убивать друг друга и уничтожать имущество, дружно поделили поросенка на свадебном пиру.
Через несколько лет пришло время расплаты. И теперь ни один самоанец из деревни не может отказать священнику.
— Мне нужен твой крючок с блесной для ловли тунцов, — сказал падре дяде экс-Джульеты.
Мы наблюдали за ними с некоторого расстояния. Понятно, что вождь был не в восторге от просьбы, но вошел в фале и через минуту принес на ладони небольшой предмет. Попрощавшись, священник возвратился к нам с крючком из прекрасно отполированного перламутра. Такие примитивные приспособления для рыбной ловли, раньше очень популярные на Самоа и других островах Океании, сегодня имеют музейную ценность. Только очень немногие рыбаки пользуются ими при рыбной ловле. Их с благоговением хранят, как и любые другие старые традиционные вещи. Впрочем, они всегда высоко ценились, и вожди самого высокого ранга считали делом чести иметь у себя собственную богатую коллекцию. О выдающемся матаи даже льстиво говорили, что он словно «знаменитая блесна для ловли тунцов».
Самоанцы не относятся к людям, которые охотно расстаются за деньги или вещи, порой очень ценные, с предметами, унаследованными от предков. Они привыкли передавать их в семье из поколения в поколение. Это, прежде всего, относится к ценным циновкам иетонга и тканям сиапо, молотилам, украшениям из зубов дикого кабана. У них есть прекрасная черта характера: самоанцу легче подарить ценные предметы в доказательство дружбы или благодарности, чем их продать. Поэтому нас мучили угрызения совести. Ведь мы присвоили себе то, чего хозяин наверняка не лишился бы без морального нажима.
— Не печальтесь, — утешил нас священник, — такие крючки еще кое-где встречаются на Самоа, но при нынешнем половодье туристов, наверное, скоро исчезнут. Хорошо, что этот экземпляр попадет в музей, а не к частному коллекционеру, который не в состоянии ни оценить его стоимость, ни сберечь от уничтожения… А что касается меня… я уверен, что мой друг-вождь вскоре заявится в приход и скажет, что ему нужна моя самая лучшая циновка. И тогда я, в свою очередь, не смогу ему отказать.
Наверное, так оно и случилось.
Около Сафата, у деревенского малаэ, стоит церковь. Издалека и в полумраке она похожа на памятник трудно определимой эпохи, перенесенный ради нелепой шутки к самоанским хижинам. Толстые, некогда белые стены поросли сейчас коричневым мхом и потрескались вдоль грязных подтеков. Маленькие оборонительные оконца, скопированные с романских храмов, деформированные, преувеличенные в масштабе колонны, и уродливая ни то башня, ни то горб с неуклюжим рельефным крестом. На стене дата — 1956…
Как и десятки других церквей на Самоа, верующие воздвигли ее в порыве душевного подъема и честолюбия, желая «себя показать», продемонстрировать, что они не хуже протестантов или адвентистов, построивших свою церковь рядом… Без расчетов и планов, благодаря усилиям всей деревни появилось на свет это незаконнорожденное детище неумения и энтузиазма. Целыми днями носили молодые мужчины с далеких рифов осколки кораллов и ночами выжигали из них на пляже белую известь… Они выкапывали из земли тяжелые камни и возводили стены святыни. После нескольких месяцев изнурительного труда и самопожертвования церковь построили. Но уже через десять лет новый приходский священник стал жаловаться на неудачное покрытие, плохую акустику и ошибки в конструкции. В ближайшее время он собирается построить новую церковь.
