Архипелаг мореплавателей - [66]
— Почему я?
— Потому что ты врач. Чтобы не бросаться в глаза, наденешь какой-нибудь польский национальный косгюм.
У меня екнуло сердце. Я закрыла глаза и представила себе ужасную картину: я сижу на украшенном цветами автомобиле, на моей голове венок с пучком лент, на спине расшитый сердак[43], одной рукой я щедро осыпаю цветами зевак, а другой — потрясаю букетом разноцветных флажков. К моим ногам льнет детвора: маленький санкюлот из Франции, китайский мандарин и самоанский матаи в миниатюре… Играет оркестр, толпа выкрикивает приветствия. Эй! Вот краковянка! Я содрогнулась.
— Я предпочитаю бежать за флоутом. Я возьму сумку с какими-нибудь напитками и лекарствами, а дети пусть едут одни.
Но тут возникла еще одна проблема. Во что одеть Магду? У всех мам были какие-нибудь фольклорные наряды, или они что-нибудь сами сшили своим детям. Маленькая Анита Реди выглядела как салатное привидение в своем индийском сари, украшенном блестящей бижутерией. Джойта — сын руководителя бюро ООН — в набедренной повязке сиапо и в ожерелье из зерен пандануса был настоящей копией самоанского матаи. Большеглазый Жан Франсуа в полосатых трусиках и красном фригийском колпачке больше напоминал прелестную Марианну, чем грозного санкюлота. А Магда? Что делать с Магдой?
— Послушай, мне ничего не остается, как сшить Магде краковский костюм.
— Кто тебе его здесь сошьет?
— Я сама!
Збышек отнесся к моей идее недоверчиво и без энтузиазма. До сих пор моим единственным достижением в области кройки и шитья была рубашка, которая безуспешно претендовала на положительную оценку в гимназии. Так как моя семья и подруги, которым я демонстрировала этот экземпляр, спрашивали не без злорадства, не собираюсь ли я стать святым отшельником, я забросила все попытки продвинуться в этой области, но в душе сохранила убеждение, что меня несправедливо обидели, и если бы я только захотела, то ого-го!
Я немедленно приступила к работе. Взяла кусок черного сукна на сердак, старое платье с цветочками, белые кружева, цветную бумагу и ленты. Из всего этого я должна была создать наряд краковянки. Две недели я кроила и метала, обливаясь потом, и недосыпала. Я уже израсходовала столько черного сукна, что половину Самоа можно было облачить в расшитые сердачки, а тот один-единственный все еще не хотел выглядеть так, как следовало.
— Хватит! — рассердился Збышек, когда до праздника независимости оставался один день. — Я не буду писать прошение президенту, чтобы он отложил празднование из-за сердачка Магды. Пусть будет такой, какой есть.
Нас выручила цветная бумага. Збышек купил клей, склеивающий буквально все, и на черном материале появились блестящие звезды, листья и цветы. К этому мы добавили красные ленты, бусы. Теперь начало получаться уже что-то похожее на национальный костюм.
Но что надеть на голову? Обычный венок казался нам мало интересным.
— У меня есть идея, — сказал Збышек. — Принеси-ка мне старую метлу, которой метут газон.
За пятнадцать минут мы соорудили высокие строительные леса в форме короны. На следующий день утром до начала парада прикрыли их свежими гибискусами — красными сверху, белыми — у основания. Затем прицепили к нашей конструкции пучок бело-красных лент.
— Это корона невесты из краковского района, — объясняли мы скромно тем, кого удивляло великолепие головного убора Магды.
Несколько слов о моде
Во время июньского праздника костюмы и моды на короткое время оказались в центре внимания общественности. Этот интерес спровоцировал большой показ полинезийской моды в Апиа, организованный за несколько дней до начала конференции по случаю международного года туризма. На нее съехались делегаты заинтересованных районов Тихого океана, представители больших и малых туристических агентств, в том числе и от Соединенных Штатов Америки. Показ прошел успешно. Модели, которые в качестве исходного образца брали платья, пропагандируемые в свое время на островах Тихого океана миссионерами, выросли из возраста благочестивой скромности и перешли в пору утонченной простоты. Вопреки первоначальным замыслам аскетов, они годились теперь выполнять более значительную роль, нежели просто прикрывать нескромные округлости.
В прошлом, до того как европейские моряки завезли сюда ситцы и стеклянные бусы, а миссионеры заклеймили наготу, самоанцы в будни носили тити — набедренные повязки из листьев ти. Носили их как женщины, так и мужчины, причем последние ограничивались часто фартучком из листьев, оставляя покрытые искусной татуировкой ягодицы открытыми. По случаю свадьбы, приема гостей или другого праздника вместо тити они попользовали кусок ткани сиапо или циновки иетонга, которые обматывали вокруг бедер.
Много заботы островитяне уделяли прическе. У самоанцев очень красивые волосы — густые, блестящие, цвета воронова крыла. Встречаются волосы более светлые, даже рыжевато-коричневые. Обычно они немного волнистые и только у лиц с примесью меланезийской крови — волнистые или курчавые. Женщины, благодаря усилиям миссионеров (которые причисляли короткие волосы наряду с татуировкой, тити, ночными танцами, многоженством, обнаженным бюстом и мытьем по воскресеньям к козням дьявола), носят, как правило, длинные волосы, собранные в тяжелый пучок на затылке.
