Архипелаг исчезающих островов. Поиски литературной среды и жизнь в ней - [13]
В Лендетгизе свалили наконец директора. Теперь все прижали уши, ждут, кого назначат. Слухи ходят стадами, а толком никто ничего не знает. У меня же в мозгу крутятся непрестанно бессмертные строчки из Михаила Евграфовича: «Предшествовавший начальник дал вам язвы, аз же дам ти скорпионы!» Судьба сборника молодых решится, надо думать, новым директором. Пока же перспективы не ясны.
На семинаре, как Вы, вероятно, помните, был объявлен в прошлом году новый конкурс на остросюжетное произведение под девизом «Приключение с продолжением». Как я и опасался, задание оказалось семинару не по зубам. Ни одного стоящего произведения до сих пор не подано. Завязли, завязли семинаристы в дебрях психологии, социологии, философии и пр. Сюжет им не по зубам-с! А без сюжета — какая может быть фантастика? Правда, кое-кто грозится, что все, мол, впереди, мы еще покажем!.. Что ж, дай бог…
Мы с Аркадием все ходим около новой повести. Она возвышается над нами как гора дьявольски неприступного и неприветливого вида. А лезть надо!
Желаю и Вам того же, Ваш — Б. Стругацкий.
(От Аркадия Стругацкого)
Москва, 19 декабря 1979.
Милый, дорогой Гена! Примите мои самые искренние соболезнования. Насчет вины — это я понимаю, мучаюсь тоже: три месяца назад умерла наша мама. Мучаюсь, как и Вы, как любой. Однако и наш последний путь неотвратим, а мой, например, и совсем не за горами…
Ладно, не будем об этом. Прошу прощения, что долго не отвечал Вам, в Москве идет глухая, но очень активная драка за фантастику. Думал написать Вам, когда хоть что-нибудь прояснится, но положение остается напряженным и бог знает, когда выяснится, а тут подоспело Ваше новое письмо с бандеролью. Бандероль немедленно забрала себе Бела Григорьевна Клюева, так что я даже не знаю, что у Вас там, а письмо я от нее спрятал. (Случилось так, что мы с Клюевой принимали одну переводчицу из США, а потом приехали ко мне — она очень любит мою жену, — а тут Ваша бандероль, она и впилась…)
О «Соавторе». Мне эта вещь очень понравилась, хоть и грешит она, на мой взгляд, некоторыми элементами штампа — в тех ее местах, где идет речь о появлении (вернее, проявлении) Чужого. Не по сути диалогов героя с Чужим (они очень интересны), а именно по атрибутике. Ну да это мелочи. Я взял эту повесть в сборник для «Московского рабочего». Но здесь обнаружилась беда: это издательство категорически не публикует иногородних, оно вообще подчиняется не Госкомиздату, а горкому партии. Если удастся отстоять в сборнике рубрику «Гости Москвы», то она там пойдет. Если же нет, тогда «Соавтор» будет включен в сборник «Молодой гвардии», за который мы начинаем битву.
Книгу, которую Вы прислали>73, читал раньше, за что и полюбил и оценил Вас впервые. Сердечно рад иметь ее в своей библиотеке.
Письмо это посылаю вместе с нашей книгой, хотя говорят, что на почте книги ужасно воруют. Но раз Ваша дошла, так и наша должна дойти.
Жму Вам крепко руку, искренне Ваш — А. Стругацкий>74.
(От Аркадия Стругацкого)
15 мая 1980.
Милый Геннадий! Получил Ваше письмо. Ну что тут скажешь? Выругался матерно (шепотом), облегчил душу, а толку никакого. Все скверно. Все благие порывы и начинания нашего Совета очевидно пошли прахом из-за нерешительности или напуганности С. Абрамова. Ваши известия об ударе из Роскомиздата — только завершающий штрих отвратной картины, как говорилось в старых романах.
Создавали сеть периферийных ежегодников фантастики, клялись, хвастались, истратили уймищу денег на командировки. Было? Было. А вышел пшик. Издатели объявили, что ничем подобным заниматься не будут, если им не выделят специально для этого бумагу. Ладно. Хлопотали о включении в приемную комиссию Стругацкого, дабы не повторилась позорная история с Прашкевичем. Клялись, хвастались, добились. Было? Было. А в результате приказа о включении Стругацкого в комиссию так и не случилось, и вот на днях зарубили еще одного фантаста из Сибири (не помню, как его зовут). Ладно. Планировали ежегодный конкурс для молодых, закрытый, под девизами, с председателем жюри Стругацким. Грозились, хвастались, восхищались. Было? Было. А в результате создали ежегодный конкурс ОПУБЛИКОВАННЫХ произведений (т. е. для награждения самих себя) с Михаилом Алексеевым в качестве председателя жюри. Ладно. Договорились о том, что в Роскомиздате рецензировать писателей-фантастов будут не проходимцы, а члены Совета по списку. Клялись, хвастались, добились. А в результате Прашкевича опять забили по горло в землю. Ладно. Взялись заставить изд-во «Советский писатель» издавать фантастику, договорились, обещались, хвастались. Было? Было. А в результате «Советский писатель», придравшись к юридическому пустяку, расторгнул договор со Стругацкими с вычетом у них аванса и одобрения (4,5 тыс. руб.), а сборник Шалимова, где уж юридических крючков не оказалось, загнали на рецензию в Академию наук…
Вот так-то, Геннадий.
Клятвы и хвастовство Абрамова, уверявшего, что ему все это провернуть — раз плюнуть, обошлись нам дорого. Да и я-то, дурак, поверил ему, а надо было самому все это делать. Хотя, с другой стороны, председатель Совета ведь он, и очень ревнивый к своему высокому званию, меня ни к чему не подпускал… А, ну его к такой-то матери.
Середина XVII века. Царь московский Алексей Михайлович все силы кладет на укрепление расшатанного смутой государства, но не забывает и о будущем. Сибирский край необъятен просторами и неисчислим богатствами. Отряд за отрядом уходят в его глубины на поиски новых "прибыльных земель". Вот и Якуцкий острог поднялся над великой Леной-рекой, а отважные первопроходцы уже добрались до Большой собачьей, - юкагиров и чюхчей под царскую руку уговаривают. А загадочный край не устает удивлять своими тайнами, легендами и открытиями..
Захватывающая детективно-фантастическая повесть двух писателей Сибири. Цитата Норберта Винера: «Час уже пробил, и выбор между злом и добром у нашего порога» на первой страничке, интригует читателя.Отдел СИ, старшим инспектором которого являлся Янг, занимался выявлением нелегальных каналов сбыта наркотиков и особо опасных лекарств внутри страны. Как правило, самые знаменитые города интересовали Янга прежде всего именно с этой, весьма специфической точки зрения; он искренне считал, что Бэрдокк известней Парижа.
Герберт Уэллс — несомненный патриарх мировой научной фантастики. Острый независимый мыслитель, блистательный футуролог, невероятно разносторонний человек, эмоциональный, честолюбивый, пылающий… Он умер давным-давно, а его тексты взахлёб, с сумасшедшим восторгом читали после его кончины несколько поколений и еще, надо полагать, будут читать. Он нарисовал завораживающе сильные образы. Он породил океан последователей и продолжателей. Его сюжеты до сих пор — источник вдохновения для кинематографистов!
Боевик с экономическим уклоном – быстрый, с резкими сменами места действия, от Индии до русской провинции, написанный энергичным языком.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.