Архипелаг исчезающих островов. Поиски литературной среды и жизнь в ней - [11]
Я уверен, Вы вернетесь к повести. Я уверен, мы еще увидим ее напечатанной. Всего, всего Вам доброго.
Ваш В. А. Прокофьев.
(От Валентина Катаева)
Москва, 1978.
Уважаемый Геннадий. Книжку Вашу получил. За надпись благодарю. Я прочел ее с большим удовольствием, временами восхищаясь Вашим изобразительским талантом>55. Вашу книгу можно поставить в один ряд с хорошими американскими писателями. Не знаю — комплимент ли это, но я люблю современную американскую прозу. Вы — хороший писатель-прозаик, и я желаю Вам всяческих успехов.
Валентин Катаев>56.
P. S. И юмор у Вас отличный.
(От Юлиана Семенова)
Москва, октябрь 1978.
Дорогой Геннадий! Вот Вам рекомендация в Союз>57. Я говорил, кстати, много о Вас с гл. редактором «Сиб. огней» — свяжитесь с ним.
Рецензию на Вас писать не просто — это надо сделать как-то по-особому, не оценочно — ждите. Сделаю. Не считайте при этом, что рецензия решает все: суета сует и всяческая суета. Главное, чтобы книгу брали в библиотеке. Искать ключи в Госкомиздат не надо — суетливо это. Поступим иначе. Пришлите официально в СП РСФСР на имя Ю. В. Бондарева и мое (как председателя Комиссии) письмо, рукопись и рецензию Дугинца>58. Попросите Бондарева, как мэтра, и меня, как маленько понимающего жанр, разобраться в этом деле и заслушать мнение литератора Дугинца, выступающего главным ценителем жанра. Сделайте это немедленно, ибо 20 ноября я уезжаю.
Вкалывать! За одного битого дают 167542987 небитых! Ощущайте продольные мышцы спины! Бегайте по утрам! Занимайтесь спортом! Смотрите на себя со стороны и радуйтесь этой возможности! Злитесь! «И это пройдет». Однако, нет большей радости в жизни, чем жизнь! Пишите. Если не отвечаю — значит, нет меня. Жму руку.
Юлиан Семенов>59.
(От Зиновия Юрьева)
Москва, 5 декабря 1978.
Дорогой Геннадий! Меня очень долго не было в Москве, почти два месяца. А когда приехал и начал разбирать бумаги, нашел Ваше письмо, но без журнала. В семье моей царит такой же бардак, как и везде, и так я и не нашел, кто же взял журнал>60. Старший сын признался, что он прочел про геологов, но больше ничего сообщить мне не смог.
Поэтому я пока воспринимаю Вас как человека, очень здорово написавшего про заграницу, но мы-то с Вами знаем, что в душе нам всегда хотелось писать о нас самих, а не о всяких там Джонах.
Я написал «здорово» не из вежливости. В отличие от подавляющего большинства нашего брата, Вы действительно обладаете даром слова, вкусом, т. е. талантом, хотя для успехов в советской литературе это качество вовсе не обязательно, а иногда даже мешает.
Еще раз прошу прощения, сообщите мне хоть в письме — что Вы мне присылали, я найду в библиотеке. Вы мне очень симпатичны и как человек и писатель, и мне не хотелось бы, чтобы Вы приняли меня за эдакого мэтра, не удостаивающего вниманием коллегу. Бог свидетель, я не такой.
Искренне Ваш Зиновий Юрьев>61.
(От Александра Казанцева)
Москва, 1978, телеграмма.
Срочно пришлите снежное утро я видел снежного человека>62 на суше и на море привет казанцев>63.
(От Зиновия Юрьева)
Москва, 23 января 1979.
Дорогой Гена! Только что кончил читать «Огненное Кольцо». На этот раз никаких поучений, никаких претензий. И самое главное — моментами Вы каким-то таинственным образом достигаете зыбкого и неясного волшебства, какое отличает только немногих избранных. Дай бог и дальше Вам плыть в этом направлении. Если будете в Москве и не позвоните — порываю все отношения. Серьезно — обижусь.
Искренне Ваш Зиновий Юрьев.
(От Зиновия Юрьева)
11 июня 1979.
Дорогой Гена! Только что получил твое письмо, за которое благодарен, и тут же устанавливаю личный рекорд скорости ответа — 15 минут спустя после вскрытия конверта.
Весной я пробыл полтора месяца в доме творчества в Ялте, и буквально на следующий день после приезда мне было неудобно снова сматываться из редакции, тем более что мой коллега был болен. Поэтому-то я и не смог приехать в Новосибирск>64. С божьей помощью я надеюсь наверстать упущенное и увидеться с тобой. Может быть, ты соберешься в Москву, может, я — в Новосибирск.
Рад, что ты вовсю пишешь. Я глубоко уверен, что твой стиль, воплощенный для меня в «Каникулах», в высшей степени незауряден и приведет тебя к множеству успехов. До сих пор я под впечатлением этой прелестной, порой волшебной смеси шутки и грусти, эксцентрических и вместе с тем бесконечно симпатичных людей.
Все будет хорошо, немножко терпения.
И с приемом в СП будет хорошо>65. Просто писательские сонные бонзы с летним теплом и вовсе прекращают какую-либо деятельность, кроме личного обогащения и интриг.
Написал я повесть. Друзья, которые прочли, говорят, что это лучшая моя вещь и, соответственно, имеющая минимальные шансы на опубликование. Говорят, я никого не обману, и суть ее — вопль и необходимость какого-то бога — слышен слишком отчетливо. Ну да бог с ним, посмотрим.
Искренне твой — Зиновий.
(От Бориса Стругацкого)
22 июля 1979.
Дорогой Гена! Наконец-то я имею возможность подарить Вам нашу книжку>66. Очень приятное издание, очень славные иллюстрации Мигунова, особенно — к «Парню».
Что касается отрывка для «Собеседника», то я совсем уже вознамерился прислать Вам кусок из «Жука» — 17 страниц, вполне удобочитаемых и в то же время не выдающих никаких сюжетных тайн, — как вдруг выяснилось, что «Жука» берет «Знание — сила» и начнет его печатать с девятого нумера этого года. Вопрос: не помешает ли одно другому? Если нет, то я, разумеется, вышлю Вам упомянутые страницы. А если да? Просто и не знаю, что тогда делать. Не из «Лебедей»
Середина XVII века. Царь московский Алексей Михайлович все силы кладет на укрепление расшатанного смутой государства, но не забывает и о будущем. Сибирский край необъятен просторами и неисчислим богатствами. Отряд за отрядом уходят в его глубины на поиски новых "прибыльных земель". Вот и Якуцкий острог поднялся над великой Леной-рекой, а отважные первопроходцы уже добрались до Большой собачьей, - юкагиров и чюхчей под царскую руку уговаривают. А загадочный край не устает удивлять своими тайнами, легендами и открытиями..
Захватывающая детективно-фантастическая повесть двух писателей Сибири. Цитата Норберта Винера: «Час уже пробил, и выбор между злом и добром у нашего порога» на первой страничке, интригует читателя.Отдел СИ, старшим инспектором которого являлся Янг, занимался выявлением нелегальных каналов сбыта наркотиков и особо опасных лекарств внутри страны. Как правило, самые знаменитые города интересовали Янга прежде всего именно с этой, весьма специфической точки зрения; он искренне считал, что Бэрдокк известней Парижа.
Герберт Уэллс — несомненный патриарх мировой научной фантастики. Острый независимый мыслитель, блистательный футуролог, невероятно разносторонний человек, эмоциональный, честолюбивый, пылающий… Он умер давным-давно, а его тексты взахлёб, с сумасшедшим восторгом читали после его кончины несколько поколений и еще, надо полагать, будут читать. Он нарисовал завораживающе сильные образы. Он породил океан последователей и продолжателей. Его сюжеты до сих пор — источник вдохновения для кинематографистов!
Боевик с экономическим уклоном – быстрый, с резкими сменами места действия, от Индии до русской провинции, написанный энергичным языком.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.