Археофутуризм. Мир после катастрофы: европейский взгляд. - [48]
Месть — двигатель политики
Если вспомнить графа Монте–Кристо, можно сделать вывод, что месть — это финальная форма политической власти. Как и в любви, ничто не заряжает нас большей энергией, чем жажда мести. Она может сохраняться многие века. В данный момент на нас действует (возможно, бессознательная) жажда мести колонизировавшихся нами народов Юга, которые чувствуют себя использованными и униженными. Месть — одна из путеводных сил истории. Первая мировая война явно возникла из мысли «Верните нам Эльзас и Лотарингию!». Судьба XX века была предрешена, когда после поражения Франции в 1870 году Бисмарк решил вернуть земли, завоёванные Людовиком XIV.
Между эмоциональными отношениями отдельных людей, политическими отношениями и отношениями народов можно провести поразительную параллель.
На это нельзя ответить «мы ошибались, а вы были правы; мы готовы к штурму — накажите нас, нападите на нас», как того требует господствующая идеология; но нельзя ответить и ненавистью. Решение в защите себя с «отстраненным духом», как сказал Демосфен.
Мультирасовое общество, мультирасистское общество
Боясь показаться назойливым, я снова укажу на один важный момент.
Недавно в новостном отделе «Либерасьон» появилось следующее тревожное наблюдение: в Бразилии, мультирасовой стране с самой антирасистской конституцией, существует строгая этническая иерархия, а чернокожие (за исключением звёзд футбола — современных гладиаторов) стоят на низшей ступени. Экономический позор и социальные проблемы: заметная часть населения отчуждена из–за бедности, невежества и преступности. Храбрый журналист объяснил, что Южная Африка, где практиковался апартеид, была «менее расистской», чем антирасистская Бразилия!
Я хорошо знаю США: ситуация в этой стране похожа на бразильскую с некоторыми отличиями. Однако статья в «Либерасьон» не делает никакого практического вывода из этих наблюдений, застряв в своей мультирасовой догме. Её автор верит в чудеса и держится за свою утопию, представляя, что ситуация может улучшиться благодаря «образованию», «терпимости» и «доброй воле». История всегда одинакова: «Если все дети на свете возьмутся за руки»[141], как поется в песне. Левацкий миф обобразованииипредотвращении.
Эгалитарная идеология всегда презирала социологию реальности и человеческого общества, каким оно было, есть и будет. Она воображает, что «дух Закона» не имеет границ и что указы формируют реальность. Этот опасно наивный прогноз заставляет людей упрямо верить в гармоничное мультирасовое общество, организованное по антирасистским законам.
Это худшая эгалитарная утопия. На протяжении всей истории этнически разнородные общества всегда были пороховыми бочками. Отсутствие расизма и этническое уважение может существовать только среди людей, живущих в разных политических системах. Мы не усвоили это после трагедии Югославии. Нетни одногоисторического примера мультиэтнического общества, не порождающего конфликты и подавление, не создающего жесткую иерархию. Однако этот урок все игнорируют, а догмы побеждают опыт.
Эгалитаризм (как и «коммунитаризм») воображает себе, что этнические различия можно ограничить сферой личной жизни, если люди объединятся в публичной, социальной и политической сфере. Это механистическое представление никогда не подтверждалось практикой.
В 1996 году в Техасе я встретился с признанным американским расистом — состоятельным владельцем ранчо типа Дж. Р. Эвинга[142]. Он открыто сказал мне: «Не понимаю, почему некоторые партии желают запретить иммиграцию в Европу. Все эти иммигранты станут вам новым классом рабов! Вам нужна только мощная полиция, вроде нашей, для подавления беспорядков». Что я могу сказать? Многие расисты мечтают о мультирасовом обществе…
В США, огромной стране иммигрантов, мультирасовое общество вызовет лишь ограниченные конфликты. В Европе всё будет по–другому — места меньше, а ислама всё больше. Нас ждут долгие годы этнических войн, исход которых неясен. В конце концов, эти войны уже начались…
Потребность в революционной мысли: как её определить?
Нынешняя системаглобальнонедееспособна. Невозможно никакое её улучшение, так как этому противостоит господствующая идеология, а не только общественное мнение. Эта идеология стала несовместима с практическими решениями, которые могли бы помочь спасти то, что ещё можно спасти. Сегодня не хватит частичной и конкретной реформы: нужно менять всю систему как старый двигатель, чьи компоненты по отдельности уже не починить.
Всякая политическая партия, думающая не только о карьерном продвижении своих членов, а ещё и о спасении страны, должна перестать думать реформистскими категориями и принять революционный взгляд на вещи. Всё это можно назватьсостоянием войны. «Классическая» форма политической оппозиции подразумевает, что чаемую власть удерживаютоппонентыи политическиеколлеги;революционная оппозиция, напротив, считает власть имущихврагами.
Существует две формы революционной мысли, как прекрасно понимал Макиавелли, а также Ленин. Первая —осада,ведущая к провалу. Это стратегия льва, который, в конце концов, гибнет смертью храбрых, пронзенный копьями. Эта стратегия отвергает всякие тактические союзы и временные компромиссы во имя обманчивого понятия чистоты доктрин. Её адепт считает себя обороняющимся, а не завоевателем. Он идет на штурм в ярко–красных брюках, усы его развеваются на ветру, но вражеские пулеметы его скосят.
Эта книга шокирует как атлантистов, так и антиамериканцев, потому что она сражается против вульгарных вариантов их идеологии. После краха СССР произошло качественное изменение природы традиционного американского империализма; он избрал путь самоубийственной необузданности, поставив своей целью завоевание мирового господства и воображая себя новой Римской империей. Автор задается вопросом, что лежит в основе этого тщеславного безумия: идеология «неоконсерваторов», финансовые интересы ВПК и нефтеполитиков, агрессивность израильского лобби, крайний национализм или что-то другое? Смертельная опасность, утверждает он, исходит не столько от Америки, мощь которой сильно преувеличена, сколько от тех, кто допускает и стимулирует наплыв инородных этносов в Европу.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.