Аргонавты - [16]

Афамант поразился:

И мастер не бросил затею? Я, когда еще резец сам просился ко мне в руки, я с трепетом ловил миг вдохновения. Но никогда не принимался за работу, если не чувствовал должного настроя!

Но Пигмалиону было забавно смотреть, как его рука, его собственная рука взбунтовалась, и пробует жить собственной жизнью! Только представь, о великий царь, как забавно: твой язык говорит вовсе не то, что хотел бы выразить твой разум, а правая нога, в пику левой, старается идти в противоположную сторону.

Но человек не способен пережить подобное потрясение! Он утратит разум!

В том отличие художника от обычных людей: там, где в сердце иного поселится страх, для мастера это может стать источником творческого вдохновения!

Да ты никак споришь со мной? - возмутился Афамант.

Царь! Ты забыл: ты уже приговорил меня к смерти, так что не стоит запугивать меня более - я уже ничего не боюсь! - глаза поэта, освященные внутренним светом, горели восторгом и возбуждением. Он резко оборвал Афаманта: - Слушай же, царь, что стало с Пигмалионом!

Что же? Боги не отняли у него талант? Он вернул своим рукам уверенность?

О нет! История была куда удивительнее. Когда, дав руке волю, Пигмалион взглянул на окончательный рисунок, вот тут он испытал истинное потрясение. Перед ним был набросок женщины, нечеткий и неоконченный, но столь прекрасна была незнакомка, а мастер готов был поклясться, что средь людей никогда не встречалось подобной прелести и красоты, что Пигмалион со свойственной таланту опрометчивостью, тут же отдал свое сердце красавице. С этого дня никто не мог узнать веселого шутника и гуляку Пигмалиона. Запершись в своей мастерской, он никого не принимал, как друзья, озабоченные дивными переменами, не стремились проникнуть в мастерскую.

Я же говорил, что он сойдет с ума! - воскликнул Афамант, но он уже увлекся сказкой, и тут же заторопил поэта: -Так что же он делал в своей мастерской?

Он не делал - ваял! - возразил юноша, оскорбившись за мастера.- И его труд и талант были вознаграждены сторицей. Пигмалион, окончив скульптуру незнакомки, сам не смог поверить, что это его руки способны на такое. Казалось, стоит мастеру отвернуться, скульптура тут же оживает: то улыбнется уголком губ, то переступит с ноги на ногу. Пигмалион часами караулил мгновение, когда ветреница выдаст себя. Но безрезультатно. Днями, неделями всматривался Пигмалион в дивные черты своего творения, любуясь и печалясь одновременно.

И статуя была также хороша, как моя Нефела? - ревниво поджал губы царь.

Что ты, Афамант! Она была в тысячу раз прекраснее!

Ты...- захлебнулся возмущением царь.- Вон отсюда!

Если властодержец способен снисходительно относиться к нелюбви черни, то редкий художник способен принять непризнание своего таланта. Афамант не был исключением. Слова наглого мальчишки привели мастера в бешенство. Он ухватил паренька за одежды и, пиная по дороге, вытолкал из тайной залы, тут же повернув в двери запор.

Великий царь! - попробовал поэт воззвать к благоразумию.

Но оскорбленный художник смотрел зло и непримиримо.

Что ты вообще понимаешь в искусстве, щенок!

Дослушай, мой господин!

Я уже услыхал все, что хотел!-огрызнулся Афамант.- Я, сам спрашиваю себя: почему, открыл тебе тайну своей души, а ты осмелился надсмеяться надо мной, рассказав, что поделка, пригрезившаяся пьянчужке, лучше, чем те страдания, слезы и кровь, которые я вложил в свою Нефелу! У тебя есть ли совесть после этого, негодный?!

О, Афамант! Ты торопишься с суждениями! - ответствовал поэт.- Я ведь не сказал, почему статуя Пигмалиона лучше и прекраснее твоей!

Почему же? Мастер угробил на свою поделку больше мрамора или подкрасил девице щечки свекольным соком?

Нет, творение Пигмалиона, его Галатея ожила!

Афамант замер, пригвожденный к месту. Ударь у

его ног молния, сам Зевс Громовержец прокатись по дворцу в золотой колеснице - ничто б так не поразило Афаманта, как сказанное поэтом слово.

Ожила?! Повтори, не обманывает ли меня слух!

Да, великий царь, мастер своей любовью сумел вдохнуть искру жизни в свое творение! И, раз он сумел сотворить это чудо, то я готов отдать Нефеле свою жизнь, лишь бы не соком, а румянцем жизни зарозовели ее щеки!

Царь не мог поверить своим раздвоенным чувствам.

Идем!-заторопил Афамант.- Попробуем тотчас!

Нет, царь! - остановил поэт.- Любовь не терпит соперничества, а сейчас твое сердце полно иными чувствами: удивлением, потрясением, нездоровым азартом и любопытством! В этой смеси нет места всепоглощающей любви! Ты придешь сюда, когда твои помыслы будут чисты и направлены только к ней, к нимфе Нефеле!

Афамант задумался, сколько правды в словах мальчишки. Но, как ни пристально вглядывался царь в свои помыслы, поэт был прав!

Ну, что ж,- со вздохом проронил Афамант,- теперь вернемся к пирующим!

А как со мной? - напомнил поэт, шествуя следом за углубившимся в надежды Афамантом.

Что - ты?

Но ведь глашатай сегодня с городской башни должен будет объявить о моей казни, как преступника, покусившегося на достоинство царя! - напомнил юноша.

Везде измена! - покачал головой Афамант.- Скажи, на милость, к чему тебе было распевать эти вздорные стишки о моей жестокости? Видел бы ты меня в молодости - тогда я и впрямь не часто думал о ценности чужой жизни!