Арарат - [115]

Берберян повернулся к Ашхен и хотел пожать ей руку; она потянулась к нему, и они расцеловались, доставив этим удовольствие Парандзем. Едва успел Мхитар отойти, как к Ашхен подошел Грачик и скороговоркой сказал:

— Ашхен-джан, мы с твоим мужем будем вместе, я о нем позабочусь, не беспокойся!.. Ты меня спрашивала о матери и Рузан?.. Телеграфировал уже, они меня встретят на станции Баку… Здоровы они, здоровы, мать хотела приехать сюда, чтоб проводить меня… Я написал, что не надо… Поезд сейчас отойдет, Ашхен-джан… Ребята из госпиталя хотели попрощаться с тобой!

— Идем, идем, — охотно согласилась Ашхен. Подойдя к бойцам, она расцеловалась сперва с Вахрамом, потом с Игнатом и с Грачиком.

— Боевая ты у нас сестра! — сказал ей Игнат. — Такая же стойкая и выносливая, как кубанские казачки. Душевное тебе за все спасибо.

Ашхен покраснела и крепко пожала руку Игнату.

Последним подошел к Ашхен Гарсеван.

— Не нахожу слов, чтобы поблагодарить тебя, Ашхен! Ну как не упрекнуть твою мать, что она не родила еще таких десять дочерей! Ты мне вернула самое дорогое, что есть у человека, — речь. Спасибо тебе за это и за все, все! Ты нам ничего не сказала, но твои глаза говорят многое… Умереть мне за твои ясные глаза! — и Гарсеван поцеловал Ашхен в глаза.

Пеброне с беспокойством следила за мужем, с сомнением поглядывая на Ашхен, и успокоилась только тогда, когда Гарсеван снова подошел к ней.

Послышался сигнал горниста: «По вагонам!» Последнее объятие, последние поцелуи, и все бойцы поспешили к вагонам. Ара, в смятении чувств безотчетно что-то говоривший Маргарит, в последнюю минуту осмелел и в присутствии всех поцеловался с любимой девушкой. Самым священным воспоминанием для него осталась память об этом объятии, о дыхании Маргарит, о прикосновении ее нежных губ. Он неохотно выпустил Маргарит из объятий, еще раз крепко обнял и поцеловал мать, на ходу чмокнул Цовинар и побежал к своему вагону.

Появился Асканаз. Его тотчас же окружили Шогакат-майрик, Ашхен, Маргарит. Все молча глядели на него: слов не было, говорили взгляды, улыбки, слезы. Асканаз горячо обнял мать и шепнул ей: «Спасибо тебе за все, бодрись, мама-джан!» Затем, обняв Маргарит, сказал ей: «Ну, невестушка, пиши почаще Ара, помни, что это очень важно для него!» Покрасневшая Маргарит молча кивнула головой.

Асканаз и Ашхен стояли друг против друга. В памяти Асканаза пронеслись все его встречи с этой женщиной. Да, она прекрасна не только на вид!.. Ашхен взглянула на него — и в неудержимом порыве обняла Асканаза, поцеловала раз, другой… Оба не могли сказать ни слова от волнения.

Крупными шагами подошел Михрдат и, заслонив Ашхен, обнял Асканаза своими могучими руками.

— Бедняжка Сатеник очень хотела повидаться с тобой! — воскликнул он. — Так и не сумел убедить ее, что у Асканаза ни минуты свободной нет… Габриэл нам пишет такие хорошие письма, учится воевать наш сынок…

Потом он по очереди обнял и расцеловал знакомых бойцов, приговаривая:

— Да не тупятся ваши мечи, не знают промаха ваши пули!

Когда поезд уже тронулся и в воздух взлетели фуражки и затрепетали высоко поднятые платки, Михрдат невольно оглянулся на Шогакат-майрик. Заметив, что ноги ее уже не держат, он подхватил ее и довел до ближайшего столба, чтобы она могла проводить взглядом поезд, ускорявший ход. Из окна вагона смотрел Ара — смотрел на мать, на Маргарит; но вот они совсем скрылись из виду, и Ара с тоской оглянулся на родной город. Там остался дом, осталась незаконченная картина, к которой он теперь не мог бы прикоснуться кистью, — так изменился его прежний замысел! Ара казалось, что он уже не прежний юноша, беспечно наблюдавший жизнь со стороны, что в новой обстановке, среди новых товарищей, он сразу возмужал…

Шогакат, точно вся обратившись в зрение, глядела вслед поезду, и когда он скрылся за поворотом, почувствовала, что силы окончательно оставили ее. С помощью Михрдата она кое-как добралась до трамвая и всю дорогу до дома шептала: «Четверо…», по очереди называя заветные имена сыновей.

Глава десятая МИХРДАТ СНОВА ОСТАЕТСЯ ОДИН

Михрдат довез Шогакат-майрик и Цовинар домой. Седа, оставшаяся дома из-за болезни сына, тревожно захлопотала вокруг свекрови.

— Да снизойдет покой на твою душу! — по-старинному простился Михрдат с Шогакат-майрик.

Войдя в садик перед своим домом, Михрдат помедлил перед ягодными кустами, посмотрел на зреющие плоды на яблоньках, начал полоть грядки, но вскоре почувствовал, что не может всей душой отдаться работе. Ему невольно вспомнился прошлый год, когда он с Наапетом и Асканазом мирно беседовал о красоте и величии Арарата, вспомнились его мечты о будущем Габриэла. Сердце сжалось. Самой тяжелой его заботой было сейчас состояние Сатеник. С того дня, как Габриэл выехал на фронт, Сатеник не знала покоя, постоянно болела, день и ночь говорила о сыне. Даже письма Габриэла не успокаивали ее. Михрдат всегда с тревогой входил в дом. Он постоянно внушал Сатеник, что она должна гордиться сыном, гордиться доброй славой, которую он завоевал в армии. Но Сатеник интересовало одно — когда она снова увидит сына…

— Увидеть бы только один раз, прижаться к его груди и так, на его груди, и умереть… — с плачем повторяла она.