Арабский Геродот - [11]
Непосредственно за ходом торговли на базаре надзирал мухтасиб. Он следил за тем, чтобы меры и веса отвечали установленным стандартам, чтобы торговцы и покупатели не обманывали и не оскорбляли друг друга. Первоначально мухтасиб избирался самими торговцами и ремесленниками, но с начала X в. эта должность также превратилась в чиновничий пост. За порядком на рынках и в других общественных местах следили полицейские, носившие на поясе длинные ножи. По ночам — до начала утренней мусульманской молитвы — по Багдаду ходили специальные полицейские патрули.
Базар был не только центром торговли, но и центром народной жизни и народной культуры Багдада. Здесь, прямо среди торговых рядов, возвышались мечети, в которых торговцы и ремесленники молились до, во время и после трудового дня Мечети были не только чисто культовыми сооружениями. Они выполнял также и весьма важную политическую функцию. По пятницам в мечетях собиралось практически все взрослое мужское население Багдада. Здесь слушали проповеди, в которых почти всегда говорилось о важных политических вопросах того времени, и нередко собрания мусульман в мечетях заканчивались широкими народными восстаниями. Всего же в Багдаде в начале X в. было около 27 тыс. молитвенных мест.
Недалеко от базаров помещались и своеобразные городские клубы — бани-хаммамы. Во время Масуди в Багдаде было около 10 тыс. бань. Многие хаммамы были богато украшены стенными росписями и мозаикой. Масуди сообщает, что довольно часто там можно было увидеть изображения фантастической птицы грифа, на которой, согласно мусульманским преданиям, летал по небу Искандер Зу-л-Карнайн — Александр Македонский. Именно из-за этих изображений ревнители чистоты ислама относились к посещению бани с большой неприязнью и подозрительностью.
Здесь же, на базарах, выступали бродячие артисты и исполнители произведений так называемой народной литературы. Дело в том, что средневековая ученая литература, главным образом поэзия, которая ориентировалась на доисламские, аравийские образцы, была мало понятна широким слоям горожан, которые зачастую были неграмотными и уж во всяком случае весьма слабо разбирались в тонкостях грамматики арабского литературного языка — ал-фусха («наикрасноречивейшего»). Поэтому, видимо, хотя данные об этом весьма скудны, на ранних этапах распространения арабского языка в качестве разговорного в городах арабо-мусульманского мира возникает специфическое городское народное словесное творчество — поэзия и проза. Наиболее известным памятником этой литературной традиции является знаменитый сборник сказок и новелл «Книга 1001 ночи», переведенный с арабского на многие языки мира, в том числе и на русский. Кстати, Масуди — первый арабо-мусульманский автор, который упомянул это сочинение. В «Золотых копях» Масуди мы также впервые находим упоминание об одной из героинь плутовских новелл «1001 ночи» Далиле-Хитрице. Существовали не только сборники относительно коротких новелл, но и длинные романы о похождениях доблестных арабских витязей, печатные издания которых занимают много томов.
Масуди приводит интересный рассказ о приключениях одного уличного актера в халифском дворце во времена Мутадида, который, как мы уже говорили, славился необузданной жестокостью. Вот как повествует наш автор:
«Жил в Багдаде человек, который рассказывал людям на улицах занимательные истории о смешных и забавных происшествиях. И звали его Ибн ал-Магазили. Он был таким искусным рассказчиком, что всякий, кто его слышал, не мог удержаться от смеха. Вот что он однажды поведал.
“Было это во время правления Мутадида. Я стоял у ворот дворца и развлекал собравшихся шутками. К толпе присоединился один из слуг халифа. Тогда я рассказал историю о слугах, которая ему очень понравилась. Он ушел, но вскоре вернулся назад, взял меня за руку и предложил мне пойти к халифу и потешить его моими рассказами. Однако за это я должен был отдать слуге половину награды, которую пожалует мне Повелитель верующих. Я попробовал было уговорить слугу взять с меня одну шестую или четверть будущей награды, однако он ни за что не соглашался, и мне волей-неволей пришлось уступить. Потом меня привели к Повелителю верующих. Взглянув на меня, он сказал:
— Выкладывай свои шутки. Если рассмешишь меня, то пожалую тебе пятьсот дирхамов, а если нет, накажу, как сам пожелаешь.
Тут-то я и сказал на свою беду:
— У меня ничего нет, кроме затылка. Так вели стукнуть по нему как хочешь, сколько хочешь и чем хочешь.
Халиф согласился на это условие и сказал, что велит ударить меня кожаным мешком, что стоит в углу. Увидев, что мешок этот большой, я поначалу испугался, но потом подумал, что он, наверное, пустой. Тут я стал рассказывать смешные истории. Наконец, запасы мои иссякли. Я замолчал, смолк и похолодел от страха.
— Ну, что ж ты, продолжай, — сердито проговорил халиф, меж тем как его слуги, не в силах сдержать смех, разбежались кто куда.
— О Повелитель верующих! — ответил я. — Клянусь Аллахом, я еле жив, голова раскалывается от боли. Таких несмешливых, как ты, я еще не встречал. У меня осталась одна-единственная шутка. Ты обещал наградить меня в случае неудачи десятью ударами. Прошу тебя, добавь еще десять, чтобы удвоить то, что мне причитается.
«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».
Впервые в истории литературы женщина-поэт и прозаик посвятила книгу мужчине-поэту. Светлана Ермолаева писала ее с 1980 года, со дня кончины Владимира Высоцкого и по сей день, 37 лет ежегодной памяти не только по датам рождения и кончины, но в любой день или ночь. Больше половины жизни она посвятила любимому человеку, ее стихи — реквием скорбной памяти, высокой до небес. Ведь Он — Высоцкий, от слова Высоко, и сей час живет в ее сердце. Сны, где Владимир живой и любящий — нескончаемая поэма мистической любви.
Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
«Времена не выбирают...» Средние века представляются нам сейчас «темной эпохой», далекой и непонятной. Но перенесемся воображением на семь столетий назад, пройдемся по шумным улицам и площадям средневекового города, окинем взором окрестные луга и пашни, заглянем под своды древних, величественных замков — и мы увидим, что и в это непростое время под тяжелой дланью инквизиции бурлила яа!знь, что за этой завесой скрывается целый пласт культуры, так много давший нам, далеким потомкам. В книгу входят работы директора Императорской Николаевской Царскосельской гимназии К.
«Эта книга стала путешествием в поисках кельтской души Франции». В своей книге автор обращается к временам средневековой Франции, к ее старинным легендам, известным или уже забытым, в попытке прикоснуться к истокам души французского народа. На ее страницах, благодаря поэтическому и образному языку автора, оживают знаменитые барды Мерлин и Талиесин, средневековые рыцари и святые; от древних кельтских алтарей, через мрачные средневековые аббатства мы переносимся в великолепие готических соборов Бретани и Мон-Сан-Мишель – одного из самых красивых и загадочных мест во Франции.
В своей книге «Пророки Возрождения» Эдуард Шюре пытается проанализировать некоторые ключевые идеи эпохи: связь человека и Вселенной, тайну Вечно-женственного, вечное рождение и возрождение. Как развивались эти идеи и как осуществлялся синтез античного мира и христианства, читатель увидит на примере пяти великих людей эпохи: вдохновителя Возрождения, гения Веры – Данте, гения Науки и Пророчества – Леонардо, гения Красоты – Рафаэля, гения Воли и Индивидуальности – Микеланджело, гения Любви – Корреджо.Книга написана живо и образно и представляет интерес для любого читателя.