Арабские поэты и народная поэзия - [39]

Для арабской поэзии это явление характерно не только в средневековье, но и в новое время. И теперь красавицу иногда называют «офицер», «большой чиновник», «правитель» и т. п. Думается, эти факты и в данном случае подтверждают предположение о влиянии арабской поэзии на испанскую и — шире — на европейскую. Такое наименование красавицы присуще арабской поэзии и сохраняется с древности до сих пор, в европейской же оно помнилось в период контактов с арабами, а затем исчезло.

Приведем примеры на употребление единиц семантико-стилистической группы слов, выражающих понятие «предмет любви». Из народной тунисской поэзии:

О, похищающий души (са̣либ ал-арва̣х̣, 2), как тонок твой стан (к̣адд, 2)!

О, смущающий разум (мух̮джил ал-алба̣б, 2) родинкой на щеке (х̮адд, 2).

[228, с. 326]

О, жемчужина (лу’лу’ 2) нежная, пленившая разум,

О, газель (раша̣, 2), терзающая сердца!

Подобной тебе мы не видели и не слышали о такой;

Ты — жемчуг (дурр, 2), который алеет гранатом от краски стыда,

О, тот, чья талия (х̮ис̣р, 2) вот-вот порвется, так она тонка!

Почему твое сердце к состраданию глухо?

[228, с. 71]

О, убивающий меня (к̣а̣тил-и̣, 2), клянусь Аллахом,

Пусть возрастет моя любовь (‘ишк̣, 1) к тебе.

И если даже мы умрем, клянусь Аллахом —

Твоя краса (х̣усн, 2) пребудет в мире для живых.

[228, с. 330]

Околдовывающий влюбленных (са̣х̣ир ал-'ушша̣к̣, 2) своим чарующим взглядом (лах̣з̣ аг̣надж, 2),

Сжигающий тоскующего (мух̣рик̣ ал-мушта̣к̣, 2) алостью щек,

Напои жаждущего от страсти (ашва̣к̣, 1) из своих приоткрытых губ.

[228, с. 330]

Чувствительный и нежный (лаййин ал-а‘т̣а̣ф, 2), розовощекий (варди̣ ал-х̮уду̣д, 2), верх совершенства (ка̣мил ал-аус̣а̣ф, 2),

Шея (джи̣д, 2) и стан (с̣уду̣д, 2) — ты похож на газель (г̣изла̣н, 2), тонкостройный, (на̣х̣ил ал-ат̣ра̣ф, 2)

Чаша твоя для жаждущего (мубтала̣, 3) сладка, как роза, и для страдальца (мушта̣к̣, 3) отрадна.

[228, с. 213]

Из египетской народной поэзии:

О, Сотни приветов я посылаю тебе, любимая (ах̣ба̣б-и̣, 2) и госпожа (са̣да̣т-и̣, 2)!

Едва ты ушла, как я болен, в постели.

А твой привет держу на груди.

Пусть капают из глаз моих чернила,

Своим ребром и черными слезами письмо любимой (ра̣ха̣т-и̣, 2) напишу.

[115, с. 9]

О, полная луна (бадр, 2), я так люблю тебя,

И сколько месяцев тебя уже не видел.

Всю душу, о газель (раша̣, 2), тебе я отдал.

Не много ли?!

[115, с. 2]

О, стройная (ахйаф, 2), со смуглыми губами (алма̣, 2),

Я каюсь, пташка (т̣айр, 2), раскаиваюсь я.

Не пускай соперника (‘аз̱у̣л, 4) в свой дом,

А коль назойлив будет — выставь вон.

[115, с. 6]

О, девушки Александрии,

Вы любите прогулки по бульварам.

Одеты вы и в тюль, и в кашемир,

А губки (шафа̣йиф, 2) ваши — сласть (суккариййа, 2).

[115, с. 5]

Моя любимая (х̣ибб, 2) мне розу подала,

Я взял цветок из милых рук ее,

взглянул и понял —

Такие розы на щеках (х̮адд, 2) любимой.

[115, с. 6]

Защити же меня от век (аджфа̣н, 2) твоих и ресниц,

Так, мимоходом, играя, они могут и ранить,

Пусть недолгой будет наша разлука (хиджра̣н, 3),

Так трудно совладать с огнем страстей (на̣р ал-г̣ара̣м, 3).

[115, с. 6]

О тот, чьи щеки (х̮уду̣д, 2) пылают, а на устах (фам, 2) — блаженство (на'и̣м, 1),

Клянусь красотой, я страстно влюблен в тебя (муг̣рам, 3).

Врач сказал: «Любимая (х̣аби̣б, 2) тебя избегает (джа̣фи̣, 3),

Бедняга (маски̣н, 3), ты только мишень для стрел ее глаз (сахм алх̣а̣з̣, 2),

Ты не спишь оттого, что проникли в тебя эти стрелы (сахм мук̣латайн, 2)».

[115, с. 7]

Приведем отрывки из суданских народных стихов — мусдаров ал-Харделло:

О, украшение правителя (зи̣нат ас-сарда̣р, 2), покоритель благочестивого, твой вкус и такт — вне сравнений.

Любовь к тебе давно уже стала страстью.

Зачем мне другие, владычица гладких щек (умм х̮адд, 2).

[186, с. 70]

Хадиджа всегда находит меня смятенным (мух̣та̣р, 3).

Она входит газелью,

Грациозно ступая, будто конь на старинной монете.

Привет тебе, лучшая из девушек этого дома, царица красоты (шейх̮ат бана̣т ад-да̣р, 2).

[186, с. 85]

В страданиях своих из-за хозяйки золотых серег (умм рашу̣м, 2)

Сказал однажды мне Харделло: «О, горе мне!

Нет, не найти врача (т̣аби̣б, 5), который угадал бы, что со мной.

Ее ресницы пронзили сердце, как копья Хантера накануне войны».

[186, с. 62]

В последнем мусдаре упомянут английский военачальник Хантер. Сравнения жестокой возлюбленной с военачальником, офицером, правителем, тираном, как уже указывалось, обычны для арабской лирики.

В средневековой арабской поэзии на литературном языке лексика, относящаяся к описанию предмета любви, не имеет значительных отличий от фольклорной. Из стихов Омара ибн Абу Рабиа:

Пришли в волнение мысли, когда они двинулись в путь поутру на верховых верблюдах, быстро бегущих.

И она сказала сестре: «Пусть Омар побудет немного на нашей земле,

Рано иль поздно настанет день и его отъезда».

Они ехали по разным дорогам и не спешили,

Но скрестились снова пути,— настало время привала.

И при свете луны они разбили шатры там, где хотели.

О, какая была среди них антилопа (маха̣т, 2),

Юная (х̮ауд, 2), полногрудая (ка̣‘иб, 2), изару тесно от бедер ее.

И рукава ее пахнут мускусом и амброй.

Она была нежной и слабой, как хризантема пустыни.

Клянусь, что такой больше не будет нигде.