Апостол Павел в свете Посланий - [64]

Но с горестным недоумением, теряющимся в ненайденных объяснениях: «Но не то, чтобы слово Божие сбылось: ибо не все те Израильтяне, которые от Израиля, и не все дети Авраама, которые от семени его, но сказано: В Исааке наречется тебе семя. То есть не плотские дети суть дети Божии, но дети обетования признаются за семя» (9:6–8). В своих попытках найти объяснение Павел делает решающий шаг: не семя (кровность) определяет поведение человека (и его веру), но убеждения, принимаемые им по тем или иным мотивам. В том числе, через убеждение в верности вере, которое он сам практиковал в своей деятельности апостола. И он заключает, меняя местами причину и следствие прежние: «То есть, не плотские дети суть дети Божие, но дети обетования признаются за семя» (9:8). И заметим, что христианские общины строились исходя из обобщающей силы веры в обетование Божие, а не принципу крови. И иудохристиане отделялись также по объединяющему их обетованию, не совпадающему с Павловым.

Павлу отказ от «кровности» даётся с большим трудом и он ищет дополняющие объясняющие примеры, примиряющие его с вынужденным выводом: «А слово обетования таково: в это же время приду, и у Сарры будет сын. И не одно это; но так было и с Ревеккою, когда она зачала в одно время двух сыновей от Исаака, отца нашего. Ибо, когда они ещё не родились и не сделали ничего доброго или худого (дабы изволение Божие в избрание происходило не от дел, но от Признающего), сказано было ей: больший будет в порабощении у меньшего, как и написано: Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел» (9:9-13). Примеры такого рода позволили Павлу отделить среди народа израилева особую группу «избранных» уже не «по семени», но по обетованию Божиему – выбору Бога. Им утверждается разделённость самих иудеев, исходя из предопределения Божьего. Т. е. формулируется доктрина «божественного предопределения». Можно отметить и достаточно распространенный фольклорный элемент: счастливым оказывается младший сын (ср. с русскими сказками). Но не по случаю, а по предопределению: Бог Израиля не приемлет случая.

И эту доктрину Павел принимает на вооружение в попытках объяснить нежелание основной массы иудеев влиться в христианские ряды: «Неужели неправда у Бога? Никак. Ибо Он говорит Моисею: кого миловать, помилую, кого жалеть, пожалею. Итак помилование зависит не от желающего и не от подвизающего, но от Бога милующего… Итак, кого хочет милует: а кого хочет ожесточает» (9:14–16,18). – Павел полностью возвращается в сферы понятий Ветхого Завета. «Свобода верующего» при этом не предполагается.

Далее он использует и язык Ветхого Завета: «Ибо кто противостоит воле Его? А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «Зачем ты меня сделал?» И делает наглядным неконтрольность воли Бога, чтобы осознать реальность своего существования: «Не властен ли горшечник надо мною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого? (9:21). Тем самым, Павел вообще снимает вопрос о «семени Авраама», но сводит проблему индивидуальности спасения к милости Божией, от него, человека, не зависящей. И продолжает демонстрировать волю и силу Бога и показательность выборочных санкций: «Что же, если Бог, желая показать гнев и явить могущество Своё, с великим долготерпением щадил сосуды гнева, готовые к погибели, дабы вместе явить богатство славы Своей над сосудами милосердия, которые он приготовил к Славе над нами, которых Он призвал не только из Иудеев, но и из язычников» (9:22–24), хотя и с снисходительным «но и».

Павел уже полностью примирился с отказом от кровных признаков к обетованию, но выделяет по основаниям взаимоотношений с Богом. Точнее, по явленному «богатству славы своей» над одними на фоне «долготерпения к сосудам гнева». Вновь проводится дихотомия добра и зла. Но она уже определяется не по поступкам людей, но исключительно волею Божией, его представлениями о добре и зле. А они неведомы никому, по определению. Подкрепляется это заключение подборкой цитат из Ветхого Завета. Для иудействующих собеседников и, в первую очередь, для него самого, по его мнению, вполне убеждающими: «не Мой народ назову Моим народом, и не возлюбленную – возлюбленной. И на том месте, где сказано им: вы не Мой народ, там будут названы сынами Бога живого». И важная для Павла цитата из Исайи: «хотя бы сыны Израилевы были числом как песок морской, только остаток спасется» (9:27). Павел, наконец, подводит свои умозаключения к решающему для себя выводу: Израиль спасется, но не весь, но его «остаток», который и будет жить в Господе как залог будущего обретения благодати всем народом Израиля.

А пока, возвращаясь к началу, благодать получают «не ищущие», но «доверившиеся Богу» – язычники. И на вопрос: Почему? Павел отвечает ожидаемо: «потому, что искали не по вере, а в делах закона» (9:32). И тем «преткнулись о камень преткновения». Под которым Павел здесь полагает Христа. «Но всякий, верующий в него, не постыдится», – завершает он главу.

Глава 10

Но молитва к Богу об Израиле «во спасение» остаётся: «Ибо свидетельствую им, что имеют равность по Богу, но не рассуждению». О предопределении Боговом не вспоминается, но укоры в неверном выборе продолжаются: «Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией, потому что конец закона – Христос, к праведности всякого верующего» (10:3–4). Павел ещё не остановился на чём-то определённом, что приведёт иудеев к праведности Божией: Предопределение Божие или разумение отрицание Закона? Но подсознательно он ждёт, что это произойдет мгновенно, скачком, в результате неожиданного озарения. Подобного его собственному. О том, чтобы достигнуть этого путём долговременной разъяснительной работы, он не слишком надеется: ведь это избранный Богом народ, назначенный к спасению самим Богом через явленного ему Мессию! Он сам должен желать спасения и стремиться к нему по обетованию. Но он не принимает Своего Бога, отвергает.