Апостол Павел в свете Посланий - [63]
Но процесс усыновления и установления в себе Духа мучителен неоднозначен и Павел отдаёт в этом себе отчёт: «Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами стенаем усыновления, и искупления тела нашего, ибо спасены мы в надежде» (8:22–24). И следует нетривиальное разъяснение в почти даосском духе: «Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чему ему надеяться? Но когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в нетерпении» (8:24–25).
Вера крепка надеждою на неизреченное, ею живёт такое признание в устах Павла, усугубляя неопределённость ожидания: «Также и Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными». И надежда лишь на то, что «испытующий же сердца знает, какая мысль у Духа, потому что Он ходатайствует за святых по воле Божией» (8:26–27).
Упования на просветляющую силу снисхождений Святого Духа в разрешении сомнений сомневающихся, возможно, питались и собственным опытом Павла, упоминавшего о своих видениях и вознесениях, и, по-видимому, имевшие достаточно широкое распространение в христианской среде. Вспомним о нисхождении Св. Духа на молящихся, описанном в «Деяниях Апостолов». Да и распространение общин харизматического типа свидетельствует о том же. Собственно, о том же говорит и сам Павел, обращая внимание не на слова, а на то, «что Испытующий сердца знает» и в своём «ходатайстве за святых», «призванных по Его изволению, все содействует Благу»: «Ибо кого он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего, дабы Он был первородным между многими братьями».
Для Павла предопределение Богово является решающим для выделения к «святости»: «А кого Он предопределил, тех и призвал, в кого призвал, тех и оправдал, в кого оправдал, тех и прославил» (8:29–30). В «равенстве» с Христом, «по образцу Его», прибавим. Какие братья имелись в виду, выбранные к предназначению? – Павел не уточняет. Выводы по этому поводу в дальнейшем делались и св. Августином, и Лютером, и Кальвином.
Но если Дух снизошел «на нас», то мы уже избраны, – это несомненно. И, «если Бог за нас, то какой это Бог?» – спрашивает Павел и отвечает со всей убеждённостью страсти: «Тот, который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего?» (8:32) И ободряет: «Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдает их» (8:33).
«И мы должны ответить за оправдание наше силой нашей веры в любви Божией» – продолжает Павел, вопреки всем препятствиям к этому и противодействующим: «Кто отлучает нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонения, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: за тебя умерщвляют каждый день, считают нас за овец, обреченных на заклание» (8:35). В перечислении скорбей он всегда неистощим.
Но также неколебим в своих способностях их преодолевать, заявляя с спокойной уверенностью: «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни какая другая тварь, не сможет отлучить нас от любви Божией во Христе, Господе нашем» (8:38). Добавить к этому можно только: Аминь.
Глава 9
От только что провозглашённой неколебимой уверенности в благоприятном будущем «крепости веры в Бога Отца и Иисуса Христа» обращенных Павел обращается к проблеме, соединяющей в единстве как принципиальные вопросы взаимоотношений «избранного народа» с Богом, его избравшим, так и собственные переживания по этому, весьма тревожащему, его поводу. Для него это глубоко личная и болезненная проблема, непонятная и необъяснимая. Он с горечью задаётся вопросом: «Язычники, не искавшие праведности, получили праведность, праведность от веры. А Израиль, искавший закона праведности, не достиг до закона праведности» (9:30–31). Вопрос помещён в конце главы, но мыслится он в её начале, преломляясь в ракурсе личных переживаний Павла: «Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Святом духе, что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: и желал бы сам быть отлученным от Христа, за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян, которым принадлежат усыновление и слав, и заветы, и законоположение, и богослужение, и обетование, и их отцы и от них Христос по плоти, сущий над всем Бог, благословенный во веки» (9:1–5). Для Павла это переживание глубокого разлома между неразрывностью веры в Христа и невозможностью отделения себя от родившего его народа, прерывания духовной связи с ним, отделения от него духовного и нравственного. Он иудей до глубины души и гордится этим. Он верит в Иудейского Бога и иудейского Мессию, но вера эта выбрасывает его из лона родившего его народа. Он становится Изгоем среди родных ему. И это для него нравственная катастрофа. Возможно, он и стал «апостолом язычников» именно потому, что после «преображения» по дороге в Дамаск, пытался проповедовать среди иудеев и, убедившись в тщетности своих усилий, обратился к проповеди среди язычников. И это осознание, очевидно, произошло во время Аравийского странствия, о котором можно лишь строить различные догадки. Но из которого он вернулся убеждённым «апостолом язычников». Возможно, вынужденным.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.