Апостол Павел в свете Посланий - [38]
Отталкиваясь от примеров «отцов» в их скитаниях по пустыне («Исход») он указывает, что «не многих из них благоволил Бог, ибо они поражены были в пустыне» (10:5). И причиной гнева Божьего являлись непотребные их действия: «А это были образы для нас, чтобы мы не были похотливы на злое, как они были похотливы». Терминология, опять-таки, из сферы сексуальной. Но в очередной раз предостерегает: «не будьте также идолопоклонниками, как некоторые из них, о которых написано: народ сел есть и пить и встал играть» (10:8). Не очень понятно, почему привилегию есть и пить Павел отдаёт идолопоклонникам, лишая того же «стойких в вере». Дело всё же в уместности времени действия. Собственно, Павел и подтверждает это, связывая свои предостережения с отрицанием бесовских игрищ идолопоклонников. И в своих сентенциях невольно отождествляет Христа и Бога, пославшего змей на евреев: «Не станем искушать Христа, как некоторые искушали из них и погибли от змей» (10:9). Т. е., по его мнению, Христос столь же грозен и подобен в действиях, что библейский Бог, а потому: «Не ропщите, как некоторые из них роптали и погибли от истребителя» (10:10).
Уточняя смысл назидательных примеров: «Всё это происходило с ними, как образы; а описано в наставление нам, достигших последних веков» (10:11); – относясь к Писанию как прообразу и предостережению для будущего христианства, предвосхищающего тайну Богу в явлении Христова спасения, близость которого он видит в наступлении «последних времен»: «Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (10:12). Насколько значимы для недавних язычников назидательные сравнения с событиями из Писания, не вполне ясно. И времени прошло немного, да и крепостью веры они не отличались. Но приучать необходимо. И напоминание о возможности кары Господней и для них, и для иудеев, было уместно и вполне ими ощущалось и потому у Павла через слово звучат угрозы в адрес впавшим в грех идолопоклонство. Но и здесь его не оставляет надежда на милосердие Божие: «Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемым сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (10:13).
Но отношения с идолами сложны и непредсказуемы и могут возникнуть даже в иудейском священстве. А Павел возвращается к теме идолослужения уже со стороны толкования Пасхи в противопоставлении её идоложертвования: «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова?» (10:15–16) Но: «Посмотрите на Израиля по плоти. Те, которые едят жертвы, не участники ли жертвенника?» И восклицая, уточняет: «Что же я говорю? То ли, что идол есть что-нибудь, или идоложертвенное значит что-нибудь? Нет, но что язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу. Но я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами» (19:19–20).
Но отождествляя храмовые жертвы Израиля с идольскими, Павлу приходится Бога рассматривать в роли идола, на что он, увлекшись в полемике, не обращает внимания. Ведь Бог Израиля и Бог христианства один. Но трапеза христианская имеет принципиальные отличия от израильской, по его мнению: «Один хлеб, и мы многие одно тело, ибо мы все причащаемся от одного хлеба» (10:17), а не каждый от своей жертвы иудея. Христианские причастие объединяет всех христиан в одно тело христианства, подобное Богову. А потому необходимо выбирать: не можете пить Чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской» (10:21). – говорит Павел и обращенным язычникам и иудохристианам – «покорных богу». «Неужели мы решимся раздражать Господа?» – вопрошает он, отсылая к началу главы с напоминанием о неотвратимости гнева Божиего (и Господня). И последнее замечание: «Неужели мы сильнее Его?» по человечески понятно, и делает своеволие человеческое в принципе допустимым.
Критерием этой допустимости даже для Павла выступает всё же «спокойствие совести». Увлёкшись потоком назиданий, он повторяет их в формулировках максим: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не всё назидает. Никто не ищи своего, но каждый пользы другого» (19:23–24). И возвращается к неизбежной проблемы пищевого воздержания: «Все, что продается на торгу, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести». Единственно, с чем необходимо считаться, так с мнением окружающих, чтобы не возмущать совесть ближнего: «Но если, кто скажет вам: это идоложертвенное, – то не ешьте, ради того, кто объявит вам, и ради совести, ибо Господня земля, что наполняет её. Совесть же разумею не свою, а другого: ибо для чего моей свободе быть судимой другою совестью?» (10:28–29) т. е. и здесь все же основным мотивом является незамутнённое спокойствие собственной совести, а не ради «объявившего вам». И завершает почти гедоническим призывом: «Итак, едите ли, пьете ли, или иначе что делаете, все делайте во славу Божию!» И хочется добавить: с удовольствием. Но не для Павла: «И не подавайте соблазна ни Иудеям, ни Еллинам, ни церкви Божией. Так, как и я угожаю всем во всем, ища не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спались» (10:32–33).
Очередная книга серии «Мистические культы Средневековья и Ренессанса» под редакцией Владимира Ткаченко-Гильдебрандта, начиная рассказ о тайнах Восточного Ордена, перебрасывает мостик из XIV столетия в Новое время. Перед нами замечательная положительная мистификация, принадлежащая перу выдающегося созидателя Суверенного военного ордена Иерусалимского Храма, врача, филантропа и истинно верующего христианина Бернара-Раймона Фабре-Палапра, которая, разумеется, приведет к катарсису всякого человека, кто ее прочитает.
В основу книги легли лекции, прочитанные автором в ряде учебных заведений. Автор считает, что без канонического права Древней Церкви («начала начал»)говорить о любой традиции в каноническом праве бессмысленно. Западная и Восточная традиции имеют общее каноническое ядро – право Древней Церкви. Российскому читателю, интересующемуся данной проблематикой, более знакомы фундаментальные исследования церковного права Русской Православной Церкви, но наследие Западного церковного права продолжает оставаться для России terra incognita.
В книге рассказывается о миссионерских трудах и мученической кончине святого Бонифация (672—754) – одного из выдающихся миссионеров Западной Церкви эпохи раннего Средневековья. Деятельность этого святого во многом определила облик средневековой Европы. На русском языке публикуются уникальные памятники церковной литературы VIII века – житие святого Бонифация, а также фрагменты его переписки. 2-е издание.
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.