Апостол Павел - [25]
Таким образом, он считал, что его призвание имело харизматический характер, и всегда утверждал: оно ничем не отличается от призвания Двенадцати и других апостолов, которые знали Иисуса в жизни и которые удостоились видеть его явления после смерти; все те, которые критиковали эту позицию Павла, задевали его в самом сокровенном познании, которое он получил. «Увидеть» воскресшего Христа было исключительным правом апостола и основанием его миссии; Павел видел Христа воскресшим, он был таким же апостолом, как и другие, даже если он был призван последним; он был совершенно свободен и не должен был перед кем бы то ни было отчитываться[341]. Павел рассматривал явление ему Христа, которого он удостоился, как последнее пасхальное явление, но его точка зрения была принята далеко не единогласно: даже автор «Деяний» не дает своему герою титул «апостол», который он оставляет за теми, кто следовал за Иисусом во время его земной жизни, за теми, кто мог поручиться в его историческом существовании и подтвердить связь Иисуса с Церковью. Даже если Иисус установил такую же связь с Павлом в момент между данным ему откровением и его обращением, то все равно эта связь проходит через посредников: он получил свое первое наставление через Ананию, и только в Иерусалиме сформировался, как миссионер[342]. С точки зрения «Деяний», евангелие Павла не является единоличным евангелием и не имеет черт откровения. Но поручение проповедовать язычникам Павел получил непосредственно от Христа.
Предчувствовал ли Павел, что на пути в Дамаск с ним произойдут эти события? Сам он начнет убеждать в этом позднее, во время бурной полемики против христиан, ранее придерживающихся иудейской веры, и после того как опишет свои трудности, связанные с поисками области, которая подходила бы ему для его миссии[343], но, разумеется, раскрытая им в Послании к Галатам тема взаимно дополняющих друг друга призваний — его, который был послан к язычникам, и Петра, посланного к иудеям[344], — это ретроспектива, не подтверждающая те данные, которые мы имеем о деяниях Петра; к тому же идея о том, что его миссия никак не ограничивалась, тоже, кажется, появилась позднее[345]: нужно отметить, что мы не способны с точностью определить, как события, случившиеся на пути в Дамаск, повлияли на жизнь Павла и его миссию, поскольку сам он никогда не писал об этом мистическом переживании, чтобы просто рассказать о нем, но всегда включал его в свое богословское учение.
В действительности богословское учение Павла строится на описании того преображения, которое происходит с человеком на пути к Богу через Христа.
Восприятие Воскресения, как главного события в его мистическом опыте, служит основанием его богословия[346]. Он «единится» с Иисусом Христом — это выражение, в котором он всегда так именовал Божьего Сына, было близко ему в то время, поскольку он сразу же воспринял Христа Спасителя в Иисусе. Личность Иисуса никогда не интересовала Павла, в своих посланиях он никогда не пытался постичь его личность и не изображал его Сыном Человеческим, как это делается в Евангелии от Матфея; его земная жизнь оставила Павла равнодушным, в противоположность евангелисту Луке, который старался подчеркнуть связь исторического Иисуса с начальной Церковью[347].
Откровение Иисуса, Сына Божьего, было для Павла откровением искупления и спасения через распятие[348]. Получив мистический опыт от продолжавшего жить Иисуса, того, о котором Павел знал, что Он умер на кресте, Павел постиг, что Иисус был Избранником Божиим. Поэтому в своем богословском учении Павел более, чем кто-либо из его современников, настаивает на искупительной ценности страданий. «Чтобы получить возможность Воскресения, — писал Павел, — нужно участвовать в страданиях Христовых и быть подобным ему в его смерти»[349]. Обращение не должно быть только единением со страдающим Христом — это сораспятие с ним, и оно служит началом медленного процесса, когда человек желает принимать на себя божественную волю, где смерть является последним этапом[350]. Таким образом, апостол идет гораздо дальше, чем его учителя-фарисеи, для которых смерть и есть переход к Воскресению.
Как и христология, богословие Павла — это антропология: оно одновременно свидетельствует о спасении через крест и говорит о преображении человека с помощью Бога[351]. Реальное спасение в понимании Павла — это преображение тела и самой земной жизни человека, которое началось с исторического события Воскресения из мертвых Сына Божьего и окончится однажды окончательным Воскресением всех верующих[352]. Как все христиане его поколения, Павел постоянно ожидал Дня Господа, и его писания о человеческой судьбе призывают к тому, чтобы жить этим ожиданием, рассматривая его, как скорбное и необходимое усилие среди «терзаний» современного мира — результата грехов своих личных и грехов других людей — и с надеждой, что Бог скоро завершит свой труд
