Апостол Германии Бонифаций, архиепископ Майнцский: просветитель, миссионер, мученик. Житие, переписка. Конец VII – начало VIII века - [48]

(3). О том, как он преподавал всем слово учения, и о том, как он не восприял его по собственному разумению до того, как пришел в надлежащий возраст

Наше повествование, направленное до сих пор на то, чтобы представить в общем виде его ежедневные подвиги – духовные размышления и постоянное воздержание – должно сделать шаг в сторону, чтобы мы смогли удобнее и в немногих словах проследить возвышенные труды этого святого мужа на всех ступенях его духовного возрастания, таким образом обстоятельно рассмотреть жизнь досточтимого Бонифация и сопроводить ее точным рассуждением, чтобы он стал для нас примером вечной жизни и наглядным образцом апостольского просвещения. Он, который по примеру святых, счастливо преодолев тяжкий путь познания небесного и явив себя народам первооткрывателем и вождем, вошел во врата Господа нашего, в которые войдут праведные (см.: Пс. 117, 19–20), и отверз их нам. И с самого детства до ветхого старческого возраста он непрестанно подражал мудрости отцов, ежедневно напечатлевая в своей памяти слова пророков и апостолов, начертанные пером святости, а также славные страдания мучеников, помещенные в Писаниях, в особенности же евангельское Предание Господа нашего, и по слову апостола, ел ли он, пил ли, или делал что-либо иное, всегда воздавал сердцем и устами хвалу Богу (см.: 1 Кор. 10, 31) и восходил на вершины Божественного ликования, следуя изречению псалмопевца: Благословлю Господа во всякое время; хвала Ему непрестанно в устах моих (Пс. 33, 2). Он воспламенялся таким стремлением к Священному Писанию, что часто предавался со всяческим усердием подражанию ему и слушанию его, и то, что было написано для научения народов, он излагал им сам в пламенной проповеди с удивительным красноречием, прибавляя уместные притчи. При этом ему был присущ такой рассудительный характер, что его жесткое порицание не имело недостатка в мягкости, а мягкость – в силе увещания, и если даже его охватывало пламя ревности, то оно угашалось кротостью его любви. Поэтому и богатым, и сильным, и свободным, и рабам он в равной степени преподавал наставления священного увещания, вследствие чего он не хотел ни приобрести богатых лестью, ни притеснить рабов и свободных излишней строгостью, но, по слову апостола, хотел для каждого сделаться всем, чтобы приобрести всех (ср.: 1 Кор. 9, 22). Он не присвоил себе раньше времени по собственному разумению печать небесной мудрости и не восхитил ее своей дерзостью, но восприял ее в возрасте тридцати или более лет, уже будучи преуспевшим в святом смирении, возведенный к ней своим учителем и собратьями и, таким образом, щедро облагодатствованный многими дарами, достиг степени священства, так что он полностью предался подвигам милосердия и раздаяния милостыни, насколько это ему позволяли правила монашеской жизни, а также всегда соблюдал часы ночных бдений еще даже до их начала и с усердием упражнялся в многотрудном молитвенном делании. Его выдержку никогда не одолевал гнев, ярость не колебала долготерпения, страсть не побеждала самообладания, пресыщение не нарушало воздержания, он настолько покорил себя посту, что не пил ни вина, ни сикера (см.: Лев. 10, 9; Числ. 6, 3; Втор. 29, 5; Иудиф. 13, 4, 7; Лк. 1, 15), подражая отцам обоих Заветов, так что он мог сказать вместе с превосходным учителем язычников: Усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным (1 Кор. 9, 27).

(4). Как он был послан в Кент всеми начальствующими и как он отправился затем во Фрисландию

После того как мы вкратце изложили возвышенные добродетели этого святого мужа, мы полагаем, что ни в коем случае нельзя обойти молчанием следующее: то, о чем мы услышали через мужей, достойных всяческого доверия, и что мы стараемся сделать общеизвестным в письменном изложении, а именно, с каким напряжением сил он пребывал в начатом добре и в усердном стремлении побуждал свою душу также к дальнейшим свершениям.

Как он долгое время воспитывал свой дух, упражняясь в вышеупомянутых добродетелях и находясь, как выше было сказано, в степени священства, день ото дня возвышался до величайших свидетельств всего доброго, то еще в царствование западносаксонского короля Ины[226] из-за того, что неожиданно произошло возмущение, вдруг возникло в Церкви опасное положение, и рабы Божии, направленные главами Церквей, сразу же собрались на Собор под председательством названного короля[227]. Когда вскоре все собрались, среди обладателей различных священных и церковных степеней был мудро поставлен насущный вопрос, какой совет нужно держать при этом возникшем недавно споре, и, приняв обдуманное решение, верные в Господе сочли уместным отправить к архиепископу города Кантуария[228] Берехтвальду[229] посланника, чтобы им не было вменено в дерзость и неразумие, если бы они предприняли что-либо без совета этого высокого епископа. Когда же все начальники и весь клир одобрили это мудрое общее решение, король тотчас обратился с речью ко всем рабам Христовым, чтобы они указали, кому можно было бы поручить исполнение упомянутого посольства. Тогда великий во Христе настоятель Винберт, который предстоял названному выше монастырю, и Винтра, который возглавлял монастырь Тиссесбург, и Беорвальд, который как кормчий Божий руководил монастырем, называвшимся раньше Глестингабург, а также многие другие отцы того же положения, тотчас призвали нашего святого мужа и привели его к королю, который поручил ему посольство, сообщив, в чем суть, и отпустил его с миром со многими спутниками. После того как ему было поручено это посольство, он в соответствии с указаниями предстоятелей прибыл после благополучного путешествия в Кент и открыл архиепископу, увенчанному достоинством первосвященника, по порядку и мудро все, что ему поручил сказать король, и возвратился спустя несколько дней на родину с любезно ему данным ответом, передал принятое достопочтенным архиепископом благожелательное решение названному королю и упомянутым выше рабам Божиим и доставил тем самым всем великую радость. В скором времени благодаря удивительной благости Божественного Промысла его имя стало настолько известным и находилось как у всех мирских начальников, так и у обладателей церковных санов в таком почете, что он уже теперь очень часто присутствовал на их собраниях, что впоследствии пошло ему на пользу.