«Апокалипсис»: тайны раскрываются - [93]

От себя добавлю, что, вероятно, такой статус последней книги и является причиной того, что тематика Апокалипсиса так привлекает многих философов, писателей, поэтов и художников. А Церковь не проявляет особой реакции на те или иные «творческие» интерпретации Апокалипсиса.

Идею второго пункта ответа Федотов выражает следующими словами: «…есть… весьма древняя традиция, которая видит в антихристе воплощение чистого, беспримесного зла». Для подкрепления этого тезиса Федотов ссылается на таких авторитетов Церкви ранних веков христианства, как Григорий I Великий, он же Григорий Двоеслов (ок. 540–604); святой Ириней Лионский (130–202); епископ Феодорит Кирский (386457), святой Киприан Антиохийский (?-304). Вот, например, цитата из святого Иринея Лионского, приводимая Федотовым: «Придет он не как царь праведного закона, в покорности Богу, а как нечестивый, неправедный и беззаконный, как отступник, злодей и человекоубийца, как разбойник, повторяющий собою отступничество диавола». Федотов даже ссылается на обширный трактат «Антихрист» (1604), написанный доминиканцем Мальвендой. Этот испанский католический монах, как пишет Федотов, «…мог отвести лишь одну страницу «лицемерию» своего героя с единственной ссылкой из западных на папу Григория, между тем как главы о роскоши, пирах и сладострастии его разрослись в целые трактаты».

Третий пункт ответа Федотов подкрепляет ссылками на следующих отцов Церкви: святого Ипполита Римского (170–235); святого Кирилла Иерусалимского (315–386); святого Ефрема Сирина (306–373); святого Иоанна Дамаскина (676–749). Вот, например, какую характеристику антихристу дает святой Кирилл Иерусалимский: «Сначала как муж разумный и образованный, он напустит на себя лицемерную умеренность и человеколюбие. Потом же, будучи признан Мессией, покроет себя всеми преступлениями бесчеловечия и беззакония, так что превзойдет всех бывших до него злодеев и нечестивцев, – имея ум крутой, кровожадный, безжалостный и изменчивый».

Нетрудно увидеть, что в «Краткой повести…» портрет антихриста в полной мере соответствует второй точке зрения отцов Церкви. Да и, судя по всему, главной идеей «Краткой повести…» было показать именно то, насколько в конце XIX – начале XX в. становится распространенным то опасное «добро», которое Федотов называет «антихристовым», или «внецерковным». Кстати, сам Соловьев назвал это «поддельным добром». Федотов пишет: «Соловьев именно усматривал значительность своей идеи, явствует из предисловия к «Трем разговорам», напечатанного в газете «Россия» под заглавием «О поддельном добре»».

Федотов специально обращает внимание, что Соловьев в своей повести старается не уклоняться от сложившейся традиции описания антихриста и его деяний: «Для всякого читателя «Разговоров» ясно, как внимательно автор относился к этому преданию, как много даже внешних черт он почерпнул отсюда: рождение антихриста от неизвестного отца и «сомнительного поведения» матери, таинственная связь с сатаной, роль мага Аполлония, соответствующего зверю, выходящему из земли (Апок.13,11), его чудеса («огонь с неба»), Иерусалим как место последней борьбы, восстание иудеев против антихриста, смерть двух свидетелей, бегство верных в пустыню и т. д. – все эти черты глубоко традиционные».

Но все-таки отклонения имеются. И Федотов их называет: «…кое в чем Соловьев сознательно отступил от предания. Так, в «свидетелях» он видит не восставших Моисея и Илию (или Еноха, Иеремию), а Петра и Иоанна, воплощающих Западную и Восточную Церкви. Развивая эту идею, он должен был прибавить к ним Павла (доктора Паули), уже не имеющего никаких оснований в традиции, как и все видение последнего соединения Церквей. Бросается в глаза и бледность кровавого фона, на котором раскрывается последняя трагедия».

Здесь Федотов напоминает, что доктор Паули (который в конце повести почему-то стал называться Павлом) представляет на всемирном соборе евангелическую (протестантскую) Церковь, которая могла называться «христианской» чисто условно. А масштабы мирового коллапса (включая гибель людей) накануне гибели антихриста и второго пришествия Христа в «Краткой повести…» выглядят более чем скромно. Федотов даже удивляется: почему у Владимира Соловьева не хватило воображения и вдохновения показать действительным размах тех чудовищных сцен, которые описаны апостолом Иоанном в Откровении?

Федотов также считает не очень удачными попытки Соловьева обрисовать политическую ситуацию в мире накануне прихода антихриста. Прежде всего, Соловьев переоценивает Европу. Она ему кажется достаточно прочной. Поэтому ему приходится в свой сценарий включить Восток, так называемое монгольское иго. Объединившиеся азиаты (союз Китая и Японии) покоряют Европу. Но, во-первых, покоряют не без труда. Во-вторых, это «монгольское иго» длится сравнительно недолго (всего полвека). В-третьих, Европа в повести Соловьева показала свою способность консолидироваться и мобилизоваться и, в конечном счете, выкинуть захватчиков и обрести независимость. А затем сделать еще одно усилие и чудесным образом объединиться в одну гигантскую империю под названием «Соединенные Штаты Европы».