«Апокалипсис»: тайны раскрываются - [92]

Лосский также справедливо подмечает ту особенность антихриста Соловьева, что указанный субъект не является материалистом, что он по-своему «духовен» и «религиозен» (является спиритуалистом) и – даже более того – признает реальность Христа (об этом ярко свидетельствует то, что он организует вселенский христианский собор и председательствует на нем). Но «духовность» владыки мира будет «религиозным самозванством»: «Соловьев полагает, что в последний раз попытка создать земное царство счастья возникнет не на основе материализма, а с помощью «религиозного самозванства, когда имя Христово присвоят себе такие силы в человечестве, которые на деле и по существу чужды и прямо враждебны Христу и Духу».

Лосский (так же, как и Бердяев) отмечает, что антихрист Соловьева будет проводить политику «хлеба и зрелищ»: «Став вселенским императором, он стремится облагодетельствовать человечество государственным строем, обеспечивающим всякому гражданину «хлеб и зрелища» (panem et circenses)…» За наигранной любовью к народу у антихриста скрывается запредельное самолюбие, которое перерастает в самоощущение того, что он и есть бог, что он и есть настоящий Христос: «…источник всей его деятельности не любовь к человеку, а безмерное самолюбие, побуждающее его в конце концов объявить себя «единственным истинным воплощением верховного божества вселенной».

Главное, что Лосский выделяет в антихристе Соловьева – «гордость сатанинская». Она в этом герое начала зреть еще с детства. И незаметно для себя этот «грядущий человек» от признания Бога стал переходить к борьбе с Ним: «Когда такие натуры начинают бороться с Богом и, следовательно, вступают в область инфернального бытия, они, как уже сказано, оправдывают свое поведение высокими мотивами». И тут Лосский опять возвращается к роману «Братья Карамазовы», цитируя слова старца Зосимы: «О гордости же сатанинской мыслю так, – говорит старец Зосима. – Трудно нам на земле ее и постичь, а потому сколь легко впасть в ошибку и приобщиться ей, да еще полагая, что нечто великое и прекрасное делаем». Старец намекает на то, что люди часто оправдывают свое поведение «высокими целями», не замечая того, что ими на самом деле движет гордость сатанинская. Т. е. такие люди становятся очень похожими на «грядущего человека» из «Краткой повести…».

Г. П. Федотов

Схожие мысли присутствуют и в работе «Об антихристовом добре», принадлежащей перу русского философа, историка и религиозного мыслителя Георгия Петровича Федотова. Этот философ также не может пройти мимо того, чтобы не подчеркнуть преемственную связь между Великим инквизитором Достоевского и антихристом Соловьева: «Понимание социализма как позитивного рая всеобщей сытости, завершающего европейскую цивилизацию, было дано Соловьеву Достоевским».

Г. П. Федотов обращает внимание на то, что образ антихриста, написанный Соловьевым, не имеет аналогов в литературе. Имеется в виду, насколько этот «грядущий человек» в «Краткой повести…» внешне обаятелен, добропорядочен, благочестив, сострадателен, «духовен», милосерден, любит животных, аскет и т. п. Уже не говоря о том, что он умен и очень умел во всех делах. Одним словом, полный набор всех добродетелей и достоинств.

Г. П. Федотов обратил внимание на такое лицемерное добро, назвав его «антихристовым добром». В более мягкой формулировке – «нецерковное добро». По мнению Федотова, «Краткая повесть…» была написана Соловьевым именно для того, чтобы остановить нарастающий вал «нецерковного добра», который обрушился на Россию со стороны писателей, философов, общественных деятелей, представляющих интеллектуальную элиту России. Самым опасным таким деятелем, по мнению Соловьева, был Лев Толстой. Федотов в этой связи высказывает такое предположение: «Соловьев, создавая образ антихриста, преследовал цель разоблачения нецерковного добра в учении и жизни Льва Толстого».

Федотов обратил внимание на то, что некоторых читателей (в том числе почитателей Владимира Соловьева) такой «положительный» образ антихриста смутил. Насколько образ антихриста в «Краткой повести…» каноничен с церковной точки зрения? Федотов дает следующий развернутый ответ на данный вопрос:

1. В Церкви не существует единой, общеобязательной и во всем согласной традиции об антихристе.

2. Одно из двух течений в церковном предании склонно рассматривать антихриста как чистое зло.

3. Другое, преобладающее течение видит в добродетелях антихриста простое лицемерие, средство для захвата власти над миром, которое отпадает тотчас же после того, как цель достигнута. Последующая тирания и злодеяния антихриста рисуются здесь столь же яркими чертами, как у писателей первой группы.

Первый пункт своего ответа Федотов конкретизирует следующим высказыванием: «Апокалипсис Иоанна отнюдь не лежит в основе святоотеческой традиции, как можно было бы думать, исходя из современных представлений. Не все отцы Церкви принимают Апокалипсис как каноническую книгу (напр., св. Кирилл Иерусалимский), и большинство подходит к Антихристу не от новозаветных текстов, а от пророчества Даниила (гл. 7)». Отсюда следует, что книга «Откровение Иоанна Богослова» допускает гораздо большую свободу трактовок, чем канонические книги Священного Писания.