«Апокалипсис»: тайны раскрываются - [88]
Вся поэзия Серебряного века пропитана образами Апокалипсиса: звери и дракон, наездники на четырех конях, семь Церквей, семь печатей, семь трубных гласов, семь чаш гнева, семь и десять царей, 24 старца у престола, Вавилонская блудница, Страшный суд, Армагеддон, Небесный Иерусалим, знак и число зверя, антихрист, геенна огненная, второе пришествие Христа и т. д. Даже если в произведениях нет прямых заимствований сюжетов и образов Откровения, они читаются между строк. Образ «антихриста» стал некоей литературной забавой. В начале века пошла даже эпатажная мода на антихриста. Антихрист переставал постепенно быть страшным. Чувствовалось подражание Фридриху Ницше, вживавшемуся в роль антихриста. Поэт Николай Клюев и композитор Александр Скрябин входили в состояние эпатажа, называя себя антихристами.
Справедливости ради надо признать, что русская эсхатологическая литература в начале XX века подпитывалась не только Владимиром Соловьевым или Дмитрием Мережковским, но также некоторыми новыми литературными произведениями из-за границы. Так, в 1907 году была издана книга английского писателя Роберта Хью Бенсона (1871–1914) «Властелин мира» (Lord of the World)[161]. Властелином мира в фантастическом романе англичанина выступает антихрист.
Новый всплеск литературному творчеству на тему «антихриста» дала революция 1917 года. Так, у наиболее яркого представителя поэтического цеха Серебряного века Александра Блока в поэме «Двенадцать» за образом Христа явно просматривается антихрист. Интересным представляется истолкование образа Христа в поэме А. Блока «Двенадцать» одним из героев статьи С. Булгакова «На пиру богов. Pro и contra. Современные диалоги». Герой этого диалога, Беженец, утверждает, что Блок – поэт «вещий», «ясновидящий» и в поэме «Двенадцать» он «видел, только, конечно, не Того, Кого он назвал, но обезьяну самозванца, который во всем старается походить на оригинал и отличается какой-нибудь одной буквой в имени…»[162].
Пролетарским писателям и поэтам образ антихриста даже импонировал. Как пишет Ю. Халфин о самом главном «пролетарском поэте», «Маяковский в своей предоктябрьской лирике воспел всемогущего Антихриста, врага Бога, грозящего уничтожить и самого Творца, и сотворенный Им мир»[163]. Андрей Белый высказался о «пролетарском поэте»: «Это предтеча Антихриста, этот верзила Маяковский. В нем есть что-то от Вельзевула. Это даже не пришедший хам, это какой-то посланец из преисподней»[164].
В тот же период русская эмиграция, оказавшаяся за пределами России часть творческой интеллигенции, продолжила использовать образ антихриста в своих произведениях. Но теперь в качестве антихриста у них выступали уже вполне конкретные исторические личности – особенно Ленин и Троцкий. В качестве примера можно назвать упомянутый выше сборник «В Царстве Антихриста» (Париж, 1922)[165].
Эсхатология Л.А. Тихомирова как продолжение «Краткой повести…» Соловьева
Из литературных произведений апокалиптической направленности первых десятилетий XX века особо выделяется работа «В последние дни» (1919–1920), принадлежащая перу известного русского общественного деятеля Льва Тихомирова (1852–1923). Лев Александрович однажды (в 1889 году) встречался и беседовал с Владимиром Соловьевым. Примечательно, что одной из тем тогдашнего разговора был антихрист. Тихомиров пишет о тогдашнем взгляде Соловьева на антихриста: «Вопрос же об антихристе озабочивал его уже и тогда»[166].
«Краткая повесть…» оказала сильное влияние на Тихомирова. Вскоре после знакомства с этим произведением Соловьева Лев Александрович погружается в эсхатологические размышления.
Плодом таких размышлений стала философская работа «Апокалиптическое учение о судьбах и конце мира» (1907), в которой Тихомиров ссылается на «Три разговора…» Соловьева: «Владимир Соловьев выступил со своими «Тремя разговорами», когда у нас, по внешности, все обстояло благополучно. Да и Соловьев был только передовым выразителем широко разлитого настроения». С момента выхода «Трех разговоров…» Соловьева прошло около семи лет. Но за это время, как отмечает Тихомиров во вступительной части своей работы, интерес людей к вопросам эсхатологии сильно возрос (видимо, сыграли роль такие события, как Русско-японская война 1904–1905 гг. и революция 1905–1907 гг.): «За последние два года о близости конца мира нередко говорил столь популярный проповедник, как о. Иоанн Кронштадтский, а за чтением Апокалипсиса можно увидать даже неверующих, но обладающих чуткостью сердца, которая мешает им присоединиться к толпам ликующих по поводу современного «возрождения», облитого кровью и сопровождаемого разрывом всех бескорыстных связей, потерей уважения к святыне религиозной, семейной и общественной».
В приведенном фрагменте упоминается святой праведный Иоанн Кронштадтский. Думаю, что Тихомиров при подготовке своей работы использовал вышедшую в самом начале века книгу под названием «Начало и конец нашего земного мира. Опыт раскрытия пророчеств Апокалипсиса»[167]. Книга очень серьезная, имела широкое хождение в России, имени автора на титуле не стояло. Многие полагали, что автором ее был сам Иоанн Кронштадтский. Нет, он лишь благословил издание книги, а имя автора остается не раскрытым до сих пор.
