Апокалипсис - [29]

Когда они подошли совсем близко, Катя спряталась, выждала время и снова вернулась к наблюдению, но отскочила прочь: с другой стороны на нее смотрел Луций. Через мгновение щелкнул замок на двери. Катя прижалась к стенке, как к чему-то спасительному. В проеме появилась мрачная фигура Луция, который быстрым шагом подошел к ней, схватил за руку и потащил к выходу. Девчонка упиралась, даже вцепилась зубами в руку, но тщетно. Он с легкостью вышвырнул ее на улицу.

— Тебе интересно, что происходит?

Она не успела произнести и звука, как он схватил ее за шею и сжал так сильно, что девочка присела. Луций резко пихнул ее вперед и повел за толпой. Они подошли к окраине блокпоста, где уже была выкопана яма. Люди расступились при виде генерала. Он тащил девочку, словно собачонку на привязи, и остановился лишь возле самого края канавы, куда уже опустили гроб, из которого все продолжала доноситься проповедь. Катя с ужасом смотрела вниз, боясь пошевелиться. Вокруг стоял гул, а из гроба монотонно лились слова о милости, человечестве и Боге.

— Знаешь, почему людям нравится насилие? — Луций склонился над ее ухом. Катя, словно листок на ветру, дрожа всем телом, мотнула головой в разные стороны. — Посмотри на них. — Он ослабил хватку, и она смогла обернуться. — Что ты видишь? — Она лишь пожала плечами, боясь взглянуть на него. Люди вокруг радовались, кричали, свистели, словно на празднике. — Ты видишь удовольствие! — прокричал он и пихнул ее в яму.

Екатерина ударилась головой о край могилы и упала на гроб, голос оттуда стал сильнее. Владимир кричал о мессии, который придет в этот мир и воздаст всем по заслугам.

— Закапывайте! — раздался приказ сверху.

На Катю посыпались комья земли. Они валились на голову, падали за шиворот, мокрые, липкие, холодные. Мерзкая жижа текла по телу и лицу. Катя пыталась подняться, закрыться руками, глаза слезились, дышать становилось труднее, на зубах скрипела грязь. Толпа орала в радостном экстазе, а из гроба все еще доносились слова о любви к людям. Девочка не могла даже молить о пощаде: все силы уходили на то, чтобы закрываться руками от летящих сверху комков.

— Стойте!

Катя стояла уже по грудь в земле, похожая на чудовище: в комке грязи выделялись только покрасневшие из-за лопнувших капилляров глаза. Радостные крики затихли. Луций припал на одно колено и протянул ей руку.

— Хочешь остаться здесь? — на его лице появилась еле заметная улыбка.

Катя неуверенно схватилась за него, как за спасительную соломинку. Крепкая ладонь в кожаной беспалой перчатке обхватила ее ручонку и без особых усилий вытянула из могилы.

— Пошли, — он толкнул ее вперед. Его люди продолжили закапывать гроб, толпа снова взревела от радости. — Они получают удовольствие от насилия, — звучал голос генерала позади Кати. — Насилие — самый лучший наркотик для человека. Видеть страдания другого — что может быть лучше? Убери удовольствие из всего этого — и кому понравится смотреть на то, как потрошат человеческое тело? — Катя остановилась и развернулась. На ее грязном лице застыло то ли негодование, то ли удивление. — Ты не согласна с этим? Поверь мне, — он сделал жест рукой, давая понять, чтобы она шла дальше, — я не такой плохой человек, я просто делаю то, что должен делать. Старому миру пришел конец, и мне следует построить новый. Сейчас людям нужно насилие, и я даю им это. Нельзя создать что-то новое, не разрушив старое. Нельзя держать зверей в покорности, надеясь только на ласковое слово. А вот кнут они понимают, этот язык доступен всем. Постой!

Катя замерла на месте. Генерал подозвал к себе двух бойцов, стоявших в карауле.

— Растопите баню, пусть помоется. Как отдохнет, приведите ко мне. И смотрите, чтоб никто к ней даже пальцем не прикасался!

— Так точно! — в один голос произнесли солдаты.

— Пошли, — скомандовал один из них девчонке и кивнул в сторону.

Было видно, что оба из местных, так как вооружены и экипированы были куда хуже тех, что прибыли с Луцием. Один — в старой униформе, на поясе пистолет в выцветшей кобуре, в руке двуручный топор, похожий на колун. Второй — в полном вооружении: на голове шлем с поднятым треснутым стеклом, на плече помповое ружье, через тело перекинут патронташ с красными патронами.

Пересекли хоздвор, где содержались животные и страшно несло навозом. Спустились по деревянному настилу и подошли к отдельно стоящей постройке, где их встретила пожилая женщина. На вид ей было лет сто, не меньше. Невысокая и смертельно худая. Одета в длинное темно-коричневое пальто не по размеру, отчего подол был грязный. Скрючившись, она опиралась на палку. Седые длинные волосы торчали из-под неряшливо повязанного платка. Казалось, что смерть попросту забыла про нее. Именно эту старуху Катя видела в толпе во время суда над Владимиром.

— Слышь, старая! Помыть нужно, генерал приказал! — Катю подтолкнули вперед рукоятью топора, и она сделала несколько шагов по инерции.

— Дрова только переводить, — недовольно пробурчала бабка беззубым ртом и несколько раз причмокнула.

— Делай, что приказано! И зачем он только тебя держит?

— Сплю с ним, — она растянула в безобразной улыбке свой беззубый рот так, что показались гладкие десны, и снова несколько раз причмокнула.