А время Мира, казалось, настало. Как и большинство советских людей, Эрик был уверен, что ещё долго (а может, и никогда больше) не будет войн, во всяком случае, глобального масштаба. И с точки зрения здравого смысла и логики это было вполне справедливо: отцы и деды жертвовали собой для того, чтобы их дети и внуки, наконец, зажили нормальной человеческой жизнью…
Космический полёт поэтической фантазии позволял Эрику взглянуть на планету глазами Гагарина. Восхищаясь её удивительной красотой как поэт, он, бывший ребёнок-сирота, одновременно напоминал людям, насколько земля, кормящая и согревающая, укрывающая и защищающая, сама нуждается в помощи и заботе. При этом земля у Эрика ассоциировалась не просто с образом матери-кормилицы, а с рано овдовевшей женщиной, маленькой и хрупкой, изо всех сил оберегающей своих детей, жертвуя собой во имя их благополучия. Такой, как его мать…
А ещё он сравнивал землю с садом в холодном космосе и призывал людей воспринимать и беречь как частичку самого себя каждое деревце, плодоносную веточку, цветок на этом живом островке. Ведь другой такой планеты нет во всей Вселенной — как не бывает у человека второй кровной матери…
Если известного футбольного бомбардира Эдуарда Маркарова[69] никак не хотели отпускать из бакинского «Нефтяника» в Ереван, то большого поклонника его игры, строителя, ударника социалистического труда Алека Багумяна удерживать не стали.
В адрес футболиста посыпались упрёки и оскорбления, его называли предателем и эгоистом, а группа фанатов команды даже кидала камни в окна его дома. За всем этим стояли не только обида, злость и раздражение на бывшего кумира, но и политика — не зря знаменитого на весь Союз игрока позвали в Москву разбираться, почему это он вдруг собрался переехать к своим соотечественникам…
Кампания травли Багумяна была хоть и несколько завуалированной, но более жестокой и одновременно абсурдной — на него, по сути, наклеили ярлык националиста, что было равносильно клейму врага народа. Произошло удивительное: честный, порядочный и целиком преданный своему делу человек был обвинён со стороны облачённых в «интернационалистскую» тогу высокопоставленных националистов в… национализме и предан анафеме.
В итоге оба армянина, немало сделавшие для города, казавшегося им родным и многообещающим во всех смыслах, оказались в 1971 году в Ереване. Для Маркарова это решение стало судьбоносным. Тридцатилетний футболист, которого в прежней команде уже причисляли к «старикам», обрёл в «Арарате» второе рождение. В каждую игру он выкладывал все свои силы и душу, и вскоре его команда впервые вступила на всесоюзный пьедестал почёта, завоевав серебряную медаль в чемпионате страны. А впереди ждали и вовсе фантастические успехи…
Теперь Алек мог открыто болеть за любимую команду и вдвойне гордиться своим кумиром, по-новому заблиставшим в ней. Для полноты картины надо сказать, что Ереван в те дни жил большой единой семьёй, где всех, без преувеличения, объединял футбол. Стар и млад, папы и мамы, дедушки и бабушки, парни, девушки и дети — все, даже люди, совершенно не разбиравшиеся в футболе, обсуждали невероятные успехи команды, которая вдруг стала обыгрывать всех подряд не только в чемпионате страны, но и в престижных европейских турнирах. Даже знаменитая немецкая «Бавария» с легендарным Францем Беккенбауэром была вынуждена признать своё фиаско[70]. Победа над ведущим клубом Западной Германии на фоне продолжающейся «холодной войны» была воспринята в советском обществе чуть ли не в контексте разгрома фашизма в годы Великой Отечественной войны.
Однако если команда и болельщики приняли Маркарова восторженно, и он сразу вписался в игру, то Багумяну пришлось потратить уйму усилий и времени, чтобы обустроиться и привыкнуть к новой жизни и менталитету окружающих его людей…
Прошло четыре месяца после того, как Алек произнёс за ужином судьбоносные слова: «Уедем отсюда». Это прозвучало как нечто среднее между утверждением и вопросом, но в двух простых словах Элеонора своим женским чутьём уловила столько отчаяния, что сердце её сжалось в комок от сочувственной боли и понимания неизбежности предстоящего шага.
Найти квартиру для обмена удалось неожиданно легко — по объявлениям, расклеенным по всему городу. Одинокая пожилая азербайджанская пара, видимо, желая провести старость на родине, готова была обменять свою двухкомнатную квартиру в Ереване на аналогичную в Баку. Уже в ближайшую субботу Алек вместе с тестем поехал смотреть жильё. Квартира располагалась близко к центру города, была достаточно просторная, но нуждалась как минимум в косметическом ремонте. Для Алека, впрочем, это было сущим пустяком, он в любом случае перестроил бы обстановку и интерьер в доме на свой лад — разумеется, с учётом вкуса и предпочтений супруги. Борис Левонович, почти одногодок с хозяевами, сразу же нашёл с ними общий язык. Он приправлял деловую беседу шутками из армянского и азербайджанского фольклора. Это помогло быстро договориться. В течение двух недель все формальности были улажены, а ещё через неделю состоялся сам обмен.
