Антони Адверс, том 2 - [91]

- Пусть выйдет капитан. Я буду разговаривать с ним, - сказал Антони.

- Я теперь капитан, - отвечал француз, прикладывая руку к груди и снова кланяясь. Цепь звякнула. - Если вы хотите что-нибудь сообщить, передайте со мной. Mais oui, меня только что выбрали капитаном. - Он немного надулся от важности, давая им время переварить новость.

- Пришлите капитана на палубу. Ни с кем другим я разговаривать не буду, - крикнул Антони по-французски.

- Ах, какой нестясте, мистьер Адверс, капитан только што, как это называйтса, коншитса. Его благородный сердсе болше не битса. Говорью вам это на ваш собственний шортов язик. Так оно и ест. Посфольте мне говорит с вами. Я делат вам хороший предложений... - Он двинулся к корме.

- Осторожней, сеньор, - прошептал Али-Бонго.

Антони навел на Полифема пистолет и крикнул не приближаться - тот был уже на середине корабля.

- Тепэр, кокта капитан ест мертфий, ви и я мошем договоритса... - начал матрос.

- Ты, разумеется, лжешь, - сказал Антони.

Единственный глаз сузился в щелку.

- Нэт. Я кльястса, полоша руку на сердсе, мсье. - Он снова поклонился. Рука его метнулась к груди. Антони отпрыгнул назад. Его пистолет выстрелил в воздух. Полифемов нож с размаху ударил его в грудь, но не лезвием, а рукоятью. Разом выстрелили несколько ружей.

Четверо фулахов стреляли прямо в дверь кубрика. Это остановило вылазку. Теперь из кубрика доносились отчаянные вопли. Под градом пуль Полифем успел заскочить внутрь.

Антони встал с палубы, ушибленный и злой на себя. Дважды купиться на один трюк! Он поднял нож и зашвырнул его в море.

Вдруг шум раздался внизу. Очевидно, в трюме шла потасовка. Внезапно все смолкло. Потом прозвучал выстрел. Сбегая по трапу, Антони столкнулся с Хуаном. Тот смеялся.

- Кончено, - сказал Хуан. - Думаю, они больше не полезут. Он снова расхохотался. - Стекло, сеньор. Битые бутылки. Я рассыпал их в трюме перед переборкой и сел ждать. Dios! Вы бы слышали, что началось, когда я выстрелил в переборку. Они все покатились клубком по самому урожайному местечку. Они были босиком, Madre!

Неужели и впрямь "все кончено"? Антони бессознательно возблагодарил мадонну, свою мадонну, что все кончено не с ним. Грудь ныла там, где ударил нож. Отличное путешествие он придумал для себя - и для мадонны. В следующую минуту он уже смеялся вместе с Хуаном, смеялся от облегчения. Чуть позже они услышали голос капитана - тот просил воды для раненых.

- Ради всего святого, сеньор! Они истекают кровью! - Антони разрешил сходить за водой. Очевидно, вылазка в трюм сильно ослабила нападавших. Антони позволил коку отнести в кубрик еды. На "Ариостатике" все смолкло. Тысячные стаи попугаев уже не взмывали в воздух при приближении корабля. Прилив кончался. Корабль шел вверх по реке все медленнее и медленнее.

Миновали факторию Монго Тома. Лес внезапно расступился, показались рисовые поля, плантации сахарного тростника, окруженные высоким частоколом невольничьи загоны. На невысоком холме стоял уютного вида дом под крышей из пальмовых листьев и с просторной верандой. Антони послал Хуана за подзорной трубой. На пороге дома он разглядел высокого, похоже белого человека в свободном одеянии. Тот тоже смотрел в подзорную трубу - на корабль. Антони помахал ему рукой, но ответа не получил. Странно, но вокруг дома не было ни души. Местность как будто вымерла.

- Монго Том не разрешать сбоим людям смотреть Галега карабель итти-итти. Там много люди, - объяснил лоцман на расспросы Антони.

Похоже, между Монго Томом и Гальего не было особой приязни.

- Его злиться, что моя помогать на Галега карабель, - продолжал лоцман. - Джоми - вольный, - добавил он гордо. - Джоми водить Галега карабель!

Антони кивнул, одобряя эту независимость. "Моя - вольный!" подумал он про себя и улыбнулся.

Из-за поворота появилось каноэ. Гребец взмахнул веслом и повернул обратно. Через несколько минут пульсирующее биение барабанов послышалось из леса как бы со всех сторон.

- Бангаланг, - сказал Джоми.

Барабаны не смолкали. Из кубрика посыпались выкрики. Матросы очень выразительно и красочно сообщали, что будет с гарнизоном на шканцах и с Антони в особенности по прибытию в факторию Гальего.

Антони намеревался поддерживать веру в грядущую месть покойного сеньора Гальего. Его устроило бы, если б команда вместе с капитаном сошла на берег без новой драки. Однако в его планы не входило выпускать матросов на палубу до того, как судно бросит якорь. Когда вблизи Бангаланга из кубрика кто-то высунулся, Антони велел одному фулаху пальнуть для острастки.

Люк, ведущий из кубрика на бак, располагался точно напротив шканцев, однако футов на десять ниже и закрывался задвижной крышкой. Расстояние было такое, что при открытом люке пули со шканцев попадали точно в кубрик. Они с оглушительным треском лупили по носовой переборке, дубовые щепки летели градом.

В диспозиции было нечто даже забавное, разумеется, если стоять на шканцах. Чтобы укрыться от пуль, матросы должны были держать кубрик закрытым; чтобы отстреливаться или сделать вылазку отодвинуть крышку. При этом немазанные колесики громко визжали. Когда крышка оказывалась отодвинута, в открытый проем уже смотрели пять или шесть ружейных дул. Всякий, кто желал подняться по трапу и получить пулю в лоб, мог это сделать в полное свое удовольствие.