Антони Адверс, том 2 - [83]

В этом же темном трюме, пока монах выздоравливал, Антони начал встречаться с Али-Бонго. Темнокожий великан обожал маринованные огурцы до такой степени, что готов был ради них рисковать жизнью. Здесь, в пропитанной трюмной водой затхлости, при единственной свече, в темноте корабельных недр, где неясными ребрами выступали палубные бимсы и шпангоуты, Антони с темнокожим мусульманином обсуждали дальнейшую судьбу "Ариостатики" и через неделю пришли к определенному взаимопониманию.

Али-Бонго был натура простая, но сильная. В предложении Антони он увидел некоторые выгоды для себя и своих соплеменников, выгоды, которые они не сумеют заполучить, сохраняя верность мнимому капитану. Сделку скрепил окованный серебром пистолет, один из подаренных Чибо - он перекочевал из рук в руки, донельзя польстив дикарскому тщеславию Али-Бонго. Сеньор не такой, как другие, он понимает. Он не обращается с побывавшим в Мекке, как с рабом. Аллах свидетель, он скоро снова будет здесь за главного! Фулах спрятал пистолет в складки широкого кушака и, улыбаясь, вернулся на палубу. Единственный глаз, который приметил выпуклость у него на животе и сделал отсюда свои выводы, был одинокий глаз Полифема. Сия достойная личность рассудила, что в трюме под каютой можно позаимствовать кое-что ценное.

Шканцы были несколько опечалены, чтобы не сказать обескуражены новым поворотом событий. Не только Антони и Хуан раздумали облагодетельствовать их своей смертью, но и брат Франсуа неуклонно поправляется. Он и двое его сиделок теперь выходили на палубу вместе. Первое их появление вызвало гневное возмущение капитана и помощника. Команда с интересом поглядывала с безопасного расстояния и не преминула заметить, что, несмотря на все вопли капитана, Антони настоял на своем. Капитан воззвал к стоящему у штурвала Али-Бонго, но обнаружил, что темнокожий великан сугубо нейтрален. После этого брата Франсуа ежедневно выносили наверх и ставили ему мягкое кресло на корме. Антони и Хуан ходили, куда хотели, хотя капитан и помощник, не унявшие своей санитарной истерии, постоянно напоминали им держаться подветренной стороны.

Была эта истерия искренней или напускной, Антони до поры до времени разобраться не мог. Явно и капитан и помощник опасались желтой лихорадки. Но вскоре стало очевидно: болезнью брата Франсуа воспользовались как предлогом изолировать незваных гостей в целях отнюдь не медицинских. Кубрик, само собой, желал свободы. Причину же, по которой капитан держался с обитателями каюты, как с зачумленными, странным образом открыли звезды.

Антони теперь мог выходить на палубу и проводить свои наблюдения. Ему тут же стало ясно, что положение корабля, отмеченное Сольером на карте, не соответствует действительности. По Сольеру "Ариостатика" была примерно в ста лигах от побережья Сьерра-Леоне на широте Фритауна. Антони, проверив долготу по наблюдениям луны, получил координаты 20о северной широты, 30о западной долготы. Следующие день-два окончательно убедили его, что корабль направляется к островам Зеленого Мыса.

Без сомнения, дон Рамон собирался зайти в Праю, поднять сигнал бедствия и сдать выздоравливающих портовому начальству. В Прае наверняка есть лазарет. Кто будут эти "выздоравливающие", Антони не сомневался. Возможно, шхуне придется пробыть на рейде несколько дней, зато дон Рамон избавится от нежеланных пассажиров. Португальцы не станут вникать в испанские бумаги Антони. Все его радужные надежды окажутся похоронены в чумном бараке при какой-нибудь грязной тюрьме или унылом монастыре. Действовать надо немедленно.

Заручившись поддержкой Али-Бонго и его соплеменников, чьи ожидания, сойди Антони с корабля на островах Зеленого Мыса, оказались бы обмануты, он на следующий день приблизился к капитану настолько, насколько подпустил его этот нервный господин. Дон Рамон и Сольер по обыкновению играли в карты. Пошумев, они согласились отвлечься от игры и выслушать. Тут-то Антони и сообщил им о досадном расхождении между истинным положением корабля и картой.

У Антони было время изучить капитана. Он пришел к выводу, что почти в любой ситуации дон Рамон предпочтет путь, требующий от него наименьших усилий. Это вытекало из его трусости и вялости. Раз его военная хитрость разгадана, он просто попытается придумать другую. "Что угодно, лишь бы не выяснять отношения" мог быть девиз капитана. Понимая это, Антони заранее подготовил ему легкий путь к отступлению.

Он просто предположил, что Сольер ошибся в расчетах. Он поспешил обелить и помощника, сказав, что даже опытного навигатора частенько вводит в заблуждение неисправный прибор. Такой математик, как сеньор Сольер, да и опытный карточный игрок в придачу, не мог просчитаться на семь градусов в широте. Явно виной инструмент. Может, лучше в дальнейшем пользоваться только секстаном Антони? В любом случае, он намерен поступать именно так!

Капитан и помощник немного позеленели, услышав, что их маленький план раскрыт. Помощник даже пытался спорить. Однако, вооруженный цифрами, Антони стоял на своем. Он указал, что, идя этим курсом, они рискуют напороться на прибрежные рифы. Он заверил, что этого не допустит, и проложил новый курс.