Антони Адверс, том 2 - [27]
Может ли он подобрать слово? Возможно. Это было словом. "В начале было Слово". Ах, он почти и забыл. Слово? Но об этом написал человек? Или Бог? Положим, Бог, но как в таком случае понимать написанное? Человек должен это понимать. И слово должно что-то означать. Итак, слово не имело образа. Оно, Слово, не имело Образа! Почему сказано так: "В начале было Слово, и Слово было свет"? При чем тут свет? В тени шлюпки Антони встал и молился, чтобы ему понять. Он искал наощупь, влекомый неодолимой потребностью знать все; все в одном.
Все в одном! Тут был какой-то проблеск надежды. Антони пытался выстроить все, уже продуманное. Он пытался свести это воедино и двинуться дальше. Чувства его так напряглись, что он вдруг перестал мыслить последовательно, логично. Все смялось, наложилось в бесцветном, беззвучном постижении, которое не надо было формулировать фразами. Антони понял, почему Слово не имеет образа. В нем встречаются предметы и то, что их отражает. "Оно есть" живо, и означает "Я есмь".
Это открытие сопровождалось напряженной экзальтацией, восторгом и разрядилось вспышкой. Антони стоял, опершись на шлюпку, обессиленный, с закрытыми глазами. Ослепительные огненные фигуры плыли перед глазными яблоками, словно он смотрел на солнце. "Должно быть во мне некое малое подобие силы, которая объединяет миры внутренний и внешний. Или я погиб". Огненные полосы на его сетчатке начали выстраиваться в узор, подобный небу над головой мадонны... "Опять этот образ, снова он!" Антони открыл глаза и, давая им роздых, поглядел на море.
- Если солнце слепит, надо носить козырек, - сказала миссис Джорхем, которая, оказывается, сидела рядом и наблюдала. Конечно, он глубоко ушел в себя, но и она, должно быть, вынесла свое кресло-качалку совсем неслышно. Наверно, она сидит здесь давно. Антони стало неприятно.
- Это не солнце, - сказал он.
- Ох. - Она перестала качаться и поглядела на него. - Привиделось что ли? Вот уж не думала, что и с вами эта напасть.
- И со мной, миссис Джорхем, - отвечал он немного вызывающе.
- Хм, - пробормотала она. Его раздражал этот допрос.
- Господи! - Обождите, еще слышать начнете, - сказала она, роняя вязанье.
Ах да, она же слышит. У этой женщины своя напасть. Антони вспомнил. Она подняла вязанье.
- Успокаивает. - Она показала большой носок на спицах. - Вроде как овец считать. Вы бы и правда попробовали считать. Мне очень жаль вас, мистер Адверс, честное слово.
- Спасибо, миссис Джорхем, - сказал Антони. Но она не отставала.
- Хотите подержать клубок? - спросила она. Он помотал головой.
- Так худо? Но я знаю кое-что получше вязания. Идемте вниз, я покажу вам свое рукоделие.
Сперва он не хотел идти, но миссис Джорхем смотрела выжидательно. Антони посмеялся над собой и пошел. В конце концов с чего бы ему, Антони Адверсу, заноситься? Не он ли видел вчера во сне, что ложится в постель с мисс Флоренс Юдни? Он видел ее, как живую. Флоренс! Он трогал ее бедра. Округлые и гладкие. Он и сейчас мог бы ощутить ее рядом. Такую мягкую... может быть, он действительно взглянет на рукоделие миссис Джорхем. Как бы там ни было, она уже распаковывала корзинку.
"Какие удивительные существа женщины!" Корзина была доверху забита изящными вещицами: лоскутное покрывало собрано из малюсеньких шелковых треугольников, простегано крохотными стежками, детские одежки, кусочек кружева на булавках - паучок на паутинке. Какой узор, тончайший, и впрямь паутинка! "Делается простыми брюссельскими стежками", - сказала миссис Джорхем. Еще детские одежки, чепчик, вышитый миниатюрными фиалками - должно быть, на куклу. Хотя, кто знает. Дети бывают такие маленькие. Салфетки с рдяными розами и желтовато-бурыми листьями. Кукольные платьица, и вправду кукольные, аккуратно подрубленные. Должно быть, их подрубали в Лилипутии. Сорочки капитана Джорхема с обметанными петлями и монограммой "Э.Дж" на воротнике.
- Чудесно! - (Какой прекрасный способ забыть Бога! "Вначале было Слово", - звучало в мозгу. Ладно, потом. Посмотрим на рукоделие).
Миссис Джорхем надела на палец истончившийся серебряный наперсток и начала рыться в прелестной маленькой корзинке с ленточками, из-под крышки которой выглядывали круглые глаза ножниц. Она выбрала несколько квадратных лоскутков и начала внутренний монолог об искусстве шитья, который Антони дозволено было подслушать. Это может быть даже занятно, если бы вникнуть...
"И Слово было Бог". Ах да, он совсем забыл. "Слово было Бог". Здесь появляется личность, образ Божий. Это Бог сказал: "Да будет свет". И стал свет. При чем тут свет? Ради всего святого, Антони, неужели ты не можешь выслушать бедную женщину? Она говорит. Слушай... слушай.
- Шить - это навроде как играть на клавикордах. Надо приноровиться. Вот иголка и вот нитка. Некоторые стежки похожи на ноты. Когда навостришься соединять их вместе, не думая, тогда начинаешь получать удовольствие. Тогда играешь мелодию. Похоже на музыку, правда? - Она показала наволочку. - Научилась этому в Кантоне. Бабочки одинаковые, что с лица, что с изнанки. Стебельки вышиты цветным мулине. Правда, похоже, что они растут? Я делала образчики, но это слишком просто. Тамбурный шов хорошо выглядит на шерстяной ткани. Но я люблю накладную вышивку с гладью. Контур шнурочком, внутри украшающие швы, а фон можно сделать с узором "за иголку". Некоторые ставят портновский утюг или швейку, но я просто держу руки вот так. Смотрите! - Иголка заплясала в ее руках, цветы начали распускаться.
Небольшое, но яркое художественное наследие Эдгара Аллана По занимает особое место не только в американской, но и во всей мировой литературе. Глубокое знание человеческой души, аналитическая острота ума, свойственные писателю, поразительным образом сочетаются в его произведениях с необычайно богатои фантазией. «По был человек плененный тайнами жизни — писал М. Горький. — Все что сказано и что мог сказать этот человек, рисует его как существо, охваченное святой страстью понять душу свою, достичь глубины ее».
Первое в своем роде полное исследование Балтики как интереснейшего региона: взлет и падение величайших династий, драматические события, связанные с такими городами, как Санкт-Петербург, Стокгольм, Копенгаген, Гданьск, Ревель (Таллин), Рига и Мемель (Клайпеда), изменения, которые повлекло за собой новое мышление эпохи Просвещения, развертывание угрозы наполеоновской Франции и последствия Первой мировой войны и русской революции. Издание снабжено черно-белыми и цветными иллюстрациями, а также генеалогическими древами правящих династий и хронологическими списками событий. «Моей целью было дать общее представление об истории Балтийского региона, который объединяет различные земли, принадлежащие сейчас Швеции, Дании, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, Польше, России, Белоруссии и Германии, через жизни сформировавших ее людей.
Тропы повсюду. Тропы пронизывают мир – невидимые муравьиные тропы, пешеходные тропинки и дороги между континентами, автомагистрали, маршруты и гиперссылки в сети. Как образуются эти пути? Почему одни втаптываются и остаются, а другие – исчезают? Что заставляет нас идти по тропе или сходить с нее? Исходив и изучив тысячи вариаций различных троп, Мур обнаружил, что именно в тропах кроятся ответы на самые важные вопросы – как сформировался мир вокруг нас, как живые организмы впервые выбрались на сушу, как из хаоса возник порядок и, в конце концов, как мы выбираем нашу дорогу по жизни. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Март 1919 года. Все говорят о третьей волне испанского гриппа. После затишья, оно длилось всё лето, и даже думали, что с пандемией покончено, ограничения стали очень суровы. Но, чёрт возьми, не до такой же степени! Авантюрист Джейк Саммерс возвращается из Европы после очередного дела – домой, в окрестности Детройта, где с недавних пор поселился вместе с компаньоном. Возвращается один: ловкий прошмыга (и будущий писатель) Дюк Маллоу застрял в карантине – не повезло кашлянуть на таможне. Провинциальный Блинвилль, ещё недавно процветающий, превратился в чумной город.
Князь Сергей Сергеевич Оболенский, последний главный редактор журнала «Возрождение», оставил заметный след в русской эмигрантской периодике. В журнале он вел рубрику «Дела и люди»; кроме того, обладая несомненным литературным талантом, с 1955 г. под своим именем он опубликовал более 45 статей и 4 рецензии. Наша публикация знакомит читателей с полной версией книги «Жанна – Божья Дева», которая, несомненно, является главным итогом его исследовательской и публицистической деятельности. Многие годы С. С. Оболенский потратил на изучение духовного феномена Жанны д’Арк, простой французской крестьянки, ставшей спасительницей своей Родины, сожженной на костре и позже причисленной клику святых Римско-католической церковью.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
В представленной читателю книге журналиста, писателя и профессора EPFL (Федеральной политехнической школы Лозанны) Эрика Хёсли соединилось профессиональное, живое перо автора и его страсть к научной работе. Подробно и глубоко он анализирует историю, которая, по его мнению, превосходит любой вестерн – великий поход в Сибирь и завоевание русского Севера. Перед нами не только архивные страницы этой эпопеи, – хотя фактическая сторона дела написана очень скрупулезно и сопровождается картами и ссылками на архивы и документы, – но интерес автора к людям: их поступкам, мотивам, чувствам, идеям и делам.