Антони Адверс, том 2 - [13]
Антони рассмеялся и бросил в окно монету.
- Нанимаю тебя на весь день, с обедом в ресторации, включая вино, - крикнул он.
Возница поднял монетку и поцеловал пальцы.
- Пардон, синьор, я не знал, что меня нанял дворянин. Я буду вас ждать.
Сверху его склоненная в поклоне фигура выглядела невероятно комично. Раболепная мышь. Антони снова рассмеялся.
- Будет ли так просто и с остальным? Похоже, наследник сегодня утром расщедрился, а? - сказал отец Ксавье из соседней комнаты.
- Да, - отозвался Антони. - И ужасно проголодался.
- Боюсь, ты кое о чем забыл, сын мой, - улыбнулся отец Ксавье, появляясь в двери спальни со шляпой под мышкой. - Ты же знаешь, нам сейчас нельзя есть. Нас ждет святая пища.
Внутреннее сопротивление, которое Антони испытал вчера, вернулось с новой силой. Его обещание!
- Простите. Мне так радостно. Утро такое яркое, и то, что было ночью, и что я вас нашел... Я снова почувствовал себя мальчишкой, и забыл.
Они вышли во двор и торопливо пересекли сад. На нижних террасах еще клубился туман, но выше сверкали мокрые от росы заросли лавра, бушевали красками цветочные клумбы, живые зеленые колокольни кипарисов взмывали над переплетением винограда. Солнце вспыхивало в лужах. У дальних ворот потряхивали алыми помпончиками запряженные мулы.
Антони остановился поглубже вдохнуть прохладный воздух, в котором уже начинал сказываться жар наступающего дня. Везение быть в такой день живым. Просто жить. Тут он вспомнил, куда они направляются, и чуть виновато посмотрел на отца Ксавье.
- Радуйся! - сказал священник. - Быть счастливым не грешно. И то, за чем мы идем - не печально. Ты не думаешь, что и я радуюсь? О да! Боюсь, что от мистера Бонифедера и его книг ты заразился мрачным взглядом на эти вещи. У северных народов нет таланта к религии. Это, в конце концов, питие сердечное, и при попытке отнестись к нему слишком рассудочно либо прокисает, либо шибает в голову. Церковь - посредница между умом и сердцем. Но идем. Не заставляй меня читать тебе проповедь здесь, перед разбитой Калипсо, которая смеется над нами из травы!
Они начали спускаться. Из-за портала донеслись приглушенные звуки арфы. Отец Ксавье покачал головой. Неужели она играет всю ночь, подумал Антони.
- Иногда по двое суток кряду, а потом засыпает - и я тоже, сказал отец Ксавье.
Антони стало неуютно, что отец Ксавье читает его мысли. Звуки арфы напомнили ему о вчерашнем саде, мокром лунном сумраке и сочащейся по мху влаге.
- Но утром тут очень красиво, - продолжал отец Ксавье. - А в свете дня или в свете воспоминаний сад прекрасен, даже заброшенный. Я помню, как тут было при старой маркизе. Я провел здесь детство, и по странной случайности, послушание - уже после того, как дом перешел к отцам. Теперь кажется, что это было давным-давно.
Они углубились по тропинке в растительную тень.
- К этому прудику приводила меня мать, я пускал здесь игрушечный кораблик, божественный маленький "Арго". А в этом гроте я послушником провел год в одиночестве. Видишь ли, Антони, это мой... мой монастырь. - Он поднял тяжелую ветвь, и они вышли на лужайку, за которой был миниатюрный утес с искусственным гротом.
Перед входом в пещеру стоял бронзовый водонос, сиротливый, несмотря на благородную патину. Когда-то из кувшина в маленький водоем вытекала освежающая струя, но теперь водоем растрескался, пересох, из трещин на дне торчала сорная трава, и животворной влагой ее питали лишь переменчивые небеса. Уже начинало припекать, и цветочные головки жалобно поникли. Но взгляд едва ли замечал эту мелкую обыденную трагедию, привлеченный страшной участью самого водоноса. Пустая свинцовая труба, некогда тайно снабжавшая его водой, обнажилась и змеей вилась вокруг спокойного человеческого тела, словно силясь повалить на землю.
С минуту они стояли, глядя на статую. Отец Ксавье сорвал в водоеме цветок и положил в карман. Губы его шевелились. Потом они прошли по террасе, спустились по ступеням, пересекли следующую террасу, опять спустились - и сели в повозку у ворот.
Глава XXVI. Улица Ваяющих Образы
Еще влажная от утренней росы и потому не пыльная, дорога сверкала впереди и весело щелкала под колесами. Чудо движения вызвало из небытия зачарованный залив. Сверкая от мыса до мыса, Средиземное море катило свои волны на север, к Франции. Белый покойный город у подножия далеких холмов казался вечным. Внезапно к Антони вернулось вчерашнее состояние духа. Он вспомнил видение стола. Он не мог воскресить перед глазами саму картину, но понял, что вновь соединяется всему человечеству на щедром пиршестве. Пиршестве солнца и вина. "Это питие сердечное" - слова отчетливо прозвучали в памяти. Голова тут ни при чем. Значит, нечего и размышлять.
Что отец Ксавье пытается рассказать ему о причастии, пока они едут этими несказанными холмами? Что-то о любви и страдании? о смысле неких слов? Ведь верно, он пропустил их мимо ушей. В таких словах должен быть какой-то смысл. Что он собирается делать? Что-то для отца Ксавье! Значит, это ученик отца Ксавье примет облатку. Не Антони, не Антони Адверс. Точно, именно так. Он, Антони, не причастится. Надо сказать об этом отцу Ксавье, сказать немедленно. Это будет трудно. Он с минуту сидел, слушая, как дорожный гравий ободряюще хрустит под колесами. Цок-цок, цок-цок, звенели железные подковы реальности.
Небольшое, но яркое художественное наследие Эдгара Аллана По занимает особое место не только в американской, но и во всей мировой литературе. Глубокое знание человеческой души, аналитическая острота ума, свойственные писателю, поразительным образом сочетаются в его произведениях с необычайно богатои фантазией. «По был человек плененный тайнами жизни — писал М. Горький. — Все что сказано и что мог сказать этот человек, рисует его как существо, охваченное святой страстью понять душу свою, достичь глубины ее».
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.
Биологическое оружие пытались применять еще в древнем Риме, когда при осаде городов за крепостные стены перебрасывались трупы умерших от чумы, чтобы вызвать эпидемию среди защитников. Аналогичным образом поступали в средневековой Европе. В середине 1920-х, впервые в мире, группа советских бактериологов приступило к созданию биологического оружия. Поздним летом 1942 года оно впервые было применено под Сталинградом. Вторая попытка была в 1943 году в Крыму. Впрочем, Сталин так и не решился на его масштабное использование.
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Ирландский рыцарь Кормак Фицджеффри вернулся в государства крестоносцев на Святой Земле и узнал, что его брат по оружию предательски убит. Месть — вот всё, что осталось кельту: виновный в смерти его друга умрет, будь он даже византийским императором.