Антони Адверс, том 2 - [105]
- Толкают куда? - вмешался брат Франсуа, который до этого говорил с Нелетой.
- Ах, отец, не буду с вами сегодня спорить, - рассмеялся Антони. - Вы не торговец. Святой отец все это не одобряет, пояснил он капитану. - Свое время он проводит, стараясь облегчить участь тех, кого пригоняют караванщики. Завтра я покажу вам его добрые дела. Они, ну... замечательны. Я, как могу, помогаю. - Он нахмурился. - Попробуйте мяса по-арабски, капитан. Это баранина с рисовыми шариками, вареная в молоке. - Он наполнил дону Руису тарелку и подлил вина.
Капитан и Фердинандо занялись едой, изредка обмениваясь новостями торговли. Брат Франсуа молчал. Нелета ела бесшумно. Только за едой она обнаруживала свое туземное происхождение, обходясь ложкой и двумя пальцами. Без всяких усилий еда просто исчезала, словно по мановению руки.
Антони глядел на нее из-за другого конца стола, позабыв обо всем, кроме предстоящей ночи. Как давно они не были вместе! Иногда она вскидывала на него опушенные длинными ресницами глаза, и тогда они вспыхивали в свете свечей зелеными огоньками, словно у притаившегося в зарослях леопарда. Складки тончайшей манильской шали лежали на ее смуглых руках, вышитые карминные розы вились по груди и плечами, как тропическая лиана вьется по сильному, стройному молодому дереву, чтобы расцвести в просвете ветвей. Под желтым лифом грудь медленно вздымалась и опускалась, в такт ее движению раздувались тонкие ноздри или приоткрывался рот, обнажая крупные белые зубы.
Редкая европеянка могла бы надеть такие цвета: на ней они были бы кричащими. Однако Нелета излучала такую яркую страстность, такую живость без тени суетливости, что карминные розы на ослепительно-белой шали и желтое платье выглядели на ней сдержанными. Что бы она ни надевала, это становилось ее частью. Однако она торжествовала над любым нарядом, ибо складки шали и желтое платье только подчеркивали еще более яркие изгибы ее цветущего тела.
Нелета была венцом той новой жизни, которую Антони отвоевал для себя у джунглей. Ходячий - а как она ходит! - ответ на все высказанные и невысказанные упреки, о которых брат Франсуа - да само присутствие брата Франсуа - постоянно напоминает.
Антони не переставал удивляться, как брат Франсуа, осуждая его, остается неизменно ласков и добр. Именно против этой доброты труднее всего было устоять. Но он выбросит ее из головы - сегодня ночью! После того, как они с Фердинандо просмотрят почту и счета - тогда - тогда он отдастся Нелете. Именно так. Он отдастся ей. Она будет ждать.
Приятно согретый вином, он подпер голову рукой и стал глядеть на Нелету. Горели свечи, и лампы - тыквы-горлянки, заполненные пальмовым маслом, с плавающими внутри фитилями светились изнутри мягким светом. Комната плыла в мягкой дымке. Чича и младшие невольницы услужливыми тенями входили и выходили, бесшумно ступая босыми ногами. По длинным полоскам белого муслина, которые отделяли комнату от двора, пробегали тени качаемых ветром пальм. В каменном водоемчике журчал ручей. Туземные горшки с красными полосами странно сгруппировались на скатерти, лица и голоса гостей утратили отчетливость и казались далекими, словно сам Антони забылся, потерялся в приятном сне, не видя и не слыша ничего, кроме того, что расплывчато присутствует перед глазами. Это было ощущение довольства и равновесия, которое мысль могла бы только испортить; он и не позволял себе думать.
Наконец Нелета сделала ему знак рукой. Остальные уже закончили есть. Она и брат Франсуа ушли. Фердинандо выложил на стол пакет с почтой. Поставив перед собой коробку черных сигар, они приступили к вечерним делам.
Антони отложил в сторону кипу газет на разных языках - Чибо прилежно собирал их для него у приходящих в Гавану капитанов. Пригодятся скоротать томительные вечера во время дождливого сезона, хотя иным уже почти год.
Дон Руис скоро убедился, что быть работорговцем непросто. Антони пригождались теперь часы, проведенные за счетами, письмами и накладными в Каза да Бонифедер. Он выяснил, что большинство работорговцев на побережье разоряются из-за того, что не ведут бухгалтерских книг. У них всегда не сходятся концы с концами, или они теряют бдительность и перепоручают склады подчиненным, которые их обкрадывают. Гальего оставлял ключи старухе, заправлявшей в его гареме - Фердинандо был бессилен против ее воровства. Антони, не желая быть отравленным, продал ее на Кубу. Она взошла на корабль, ругаясь, на чем свет стоит. Остальной сераль отбыл вместе с ней. То был памятный день. Антони улыбался, вспоминая, и в то же время скользил глазами по присланному Чибо отчету.
Карло Чибо, агент, Регла, Гавана, Куба, хозяину фактории Гальего на Рио-Понго, Перцовый берег, Африка.
Путевая ведомость шхуны "Сан Пабло", водоизмещение 90 тонн, шкипер Мигель Гомес.
1. ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ИЗДЕРЖКИ
Снаряжение:
Новые паруса и проч. - 956,43$
Счет плотника - 1005,00
Счет купора - 684,22
Провиант:
Для команды - 784,90
Для рабов (на обратном пути) - 560,21
Задаток:
18 матросам по 50$ - 900,00
Капитану, помощнику, боцману, коку и стюарду -440,00
Меновой товар:
Небольшое, но яркое художественное наследие Эдгара Аллана По занимает особое место не только в американской, но и во всей мировой литературе. Глубокое знание человеческой души, аналитическая острота ума, свойственные писателю, поразительным образом сочетаются в его произведениях с необычайно богатои фантазией. «По был человек плененный тайнами жизни — писал М. Горький. — Все что сказано и что мог сказать этот человек, рисует его как существо, охваченное святой страстью понять душу свою, достичь глубины ее».
Рассказ "Пари виконта" (The Vicomte's Wager) впервые был опубликован в журнале “Хармсворт” (Harmsworth Magazine) в сентябре 1899 года.Приметы времени действия – шпаги, луидоры (впервые выпущены в 1640 году во времена Людовика XIII), королевские приёмы в Лувре...
Интербеллум – это период с 1918 по 1939 годы, когда человечество, выйдя из одной глобальной бойни, не просто не учло ошибок прошлого, но приложило максимум усилий, для того, чтобы войти во вторую, еще более масштабную и страшную войну. Эта книга рассказывает о том, как самые разные страны, и даже целые континенты неотвратимо катились к величайшей катастрофе XX века. О том, как амбиции, жажда экспансии, желание сделать лучше и гордыня, граничащая с откровенной глупостью, привели к жуткой всемирной катастрофе.
866 год. На побережье Северной Англии высаживаются викинги и сжигают дотла деревню, одновременно спасая молодого человека, которого в этот день ждала смертная казнь. Его захватчики освобождают, нарекают Рольфом, и он становится их проводником в землях вокруг, так как ненавидит местных жителей сильнее многих. Воины с севера приплыли сюда не грабить и не воевать. Они приплыли мстить и не уйдут просто так. Их миссия перерастает в полномасштабное вторжение, но и сам Рольф таит немало секретов, которыми не хотел бы делиться с новыми союзниками.
Книга Рипеллино – это не путеводитель, но эссе-поэма, посвященная великому и прекрасному городу. Вместе с автором мы блуждаем по мрачным лабиринтам Праги и по страницам книг чешскоязычных и немецкоязычных писателей и поэтов, заглядывая в дома пражского гетто и Златой улички, в кабачки и пивные, в любимые злачные места Ярослава Гашека. Мы встречаем на ее улицах персонажей произведений Аполлинера и Витезслава Незвала, саламандр Карела Чапека, придворных алхимиков и астрологов времен Рудольфа II, святых Карлова моста.
Лорд Пальмур, аристократ-востоковед и по совместительству агент британской разведки, становится первым европейцем, проникшим в таинственный Кафиристан — горную страну, созданную потомками древних бактриан. В небольшом и не переиздававшемся с 1928 г. романе советского писателя и дипломата Н. Равича экзотика, эротика и фантастический вымысел сочетаются с «Большой игрой» в Центральной Азии и описаниями войны в Бухаре.
В книгу литератора, этнографа, фольклориста и историка С. В. Фарфоровского, расстрелянного в 1938 г. «доблестными чекистами», вошли две повести о первобытных людях — «Ладожские охотники» и «Ледниковый человек». В издание также включен цикл «Из дневника этнографа» («В степи», «Чеченские этюды», «Фольклор калмыков»), некоторые собранные Фарфоровским кавказские легенды и очерки «Шахсей-вахсей» и «Таинственные секты».