Антони Адверс, том 2 - [107]
Читая письмо, Антони почти чувствовал прикосновение теплых пухлых пальцев к своей руке. Но дата его остудила. Два месяца! Как же далеко! Да, он и впрямь не писал Долорес. Почему-то не мог. Он достал коробочку, о которой сообщал Чибо, и откинул крышку. Две сердоликовые запонки, больше ничего, ни записки. Он закрыл коробочку, подержал, поставил на стол. Он пошлет ей гребень из слоновой кости.
Фердинандо и капитан усердно проверяли декларацию. Не хватало двух бочонков с сухарями. Велика важность! "Запишите на мой счет, Фердинандо". Управляющий молча записал. Странный человек! Дело не в негритянской крови. Приказчик до мозга костей. Ему главное - свести дебет с кредитом. К сестре это не относится. И слава Богу! Нелета! Слишком много почты, сегодня всю не просмотреть. Он только прочитает еще несколько писем, в том числе из Ливорно. Остальное успеется - manana.
Он пожелал Фердинандо и капитану спокойной ночи.
"Завтра вместе обойдем факторию. Очень приятно было провести с вами вечер, дон Руис. Сообщите мне, если что-нибудь понадобится. Заходите! Управляющий вас проводит. Конечно, с радостью передам сеньорите ваше восхищение... Спасибо. Искренне с вами согласен". Болван! Если бы он только знал! Неужели никогда не уйдет?"
Дом смолк, как только затихли на тропинке их голоса. С потолочной балки на стол посыпалась труха. Опять термиты! Наверно, были в древесине. Надо будет заменить балку. Черт! Он раздраженно стряхнул с письма древесную труху и распечатал. Почерк Макнаба.
... хозяин не может держать перо. Руки у него скрючились, он редко встает. Все горюет, что вы не едете домой. Мне сказал, напишите, мол, так: "Денег вам хватит. Не задерживайтесь. Хотел бы повидать вас, сынок. Меня бы это утешило больше, чем те деньги, которые вы шлете. Хотя, разумеется, я глубоко тронут вашей заботой. Ворочайтесь! Без вас в доме темно".
Я говорю на это "аминь", мастер Антони. Мы (я, мистер Туссен и эта верная женщина) по-прежнему здесь. Мне платят жалованье не за что. Сейчас, когда я пишу, мистер Б. лежит в постели. Он проводит в ней почти все время. Осталось недолго. Понимаете, о чем я? Капитан Биттерн на "Единороге" взял много призов. Мы об этом помалкиваем. Мои счета ждут вашего возвращения. Молодой Винцент Нольте заходит разузнать о вас чаще, чем мы можем сообщить ему что-нибудь новое. Надеюсь, вы, подобно мне, в добром здравии, и сохраните его до возвращения домой.
Ваш покорный слуга
Уильям Макнаб
"Домой, вернись домой". Неужели никогда не отстанут? Да и где он, дом? Италия и Каза да Бонифедер? Вся Европа как Каза да Бонифедер. Здания с потускневшими осыпающимися фресками, на которых нарисованы старые, милые, пленительные сцены, где забытые боги пируют на потолке, а людишки ползают внизу, подбивают счета и пишут письма, где туссены всегда сидят за конторкой и мечтают о несбыточной любви, бормочут о свободе и золотых дикарях, молча терзаются и боятся себя. Вернуться туда? Вернуться в виллу Бриньоле к отцу Ксавье; к мертвым садам и музыке безумной женщины - к опере, которая никогда не будет исполнена?
Он чужой им. Он принадлежит иному, лучшему времени, чему-то, что присутствовало в монастырском дворе у фонтана и о чем бронзовый мальчик вспоминал, глядя на воду, о чем шептали листья большого дерева и ворковали голуби, пока не пришел отец Ксавье и не сказал, что это только отражение в воде, мечтание.
Когда-то все это было въяве. Проезжая с Анжелой через итальянские деревеньки, он ловил отблеск ушедшего мира в осколках, иногда мельком являвших себя мудрому молодому глазу. Этот утраченный мир он когда-то, слишком поздно, обрел с Анжелой. Он не может в него "вернуться". Он должен отыскать этот мир, или построить его здесь. На этом месте, в лесу, где сохранились его споры.
Он склонился над столом, подперев рукой подбородок и не видя ничего, кроме света. Ему казалось, что он наконец понял: бронзовый мальчик у фонтана ослеп, следя за бесконечным, неизменным движением воды, которая, подобно времени, вечно струится мимо.
Вот почему и он слепнет, следя за текучей водой перемен, за таинственным током событий, который проносится мимо бесконечно, быстротечно, который бьет из неведомого источника, чистым и прозрачным играет на солнце и струится всегда в одну сторону, в неизвестность. Да, это так.
Может быть, он сам - второй бронзовый мальчик, пропавший близнец, разлученный с братом годы назад? Может, и вправду? Может быть, он ненадолго воротился, чтобы еще чуть-чуть посмотреть на воду. Может быть, дивный товарищ по играм, мальчик в фонтане, отрок, таившийся между ветвей - может быть, он и в самом деле существовал? А может быть, он и впрямь говорил с собой. Кто знает? Кто я? И кому до этого дело?..
Прелестная мадонна которая посетила его в ту ночь с Анжелой, может быть, ей-то и было дело, тогда... но это в прошлом. Он не сумеет вновь ее разыскать. С Нелетой все темно - остается лишь его оболочка. Но ее-то у него не отнять. Не отнять! Он будет радоваться тому, что ему осталось; докажет себе, что еще жив... чувствует. Вино! Он налил себе еще бокал.
Свечи давно догорели, в тыквенных лампах масло подходило к концу. Он встал и отбросил в сторону письма - из мира паутин. Manana! Что ему до них? Он задул лампы. Дальний рык из джунглей, казалось, наполнял комнату. Лунными ночами он всегда громче. Антони глубоко вдохнул в темноте, прислушиваясь. Маленькие совы ухали в саду. Где-то пискнула мышь. Но за этими близкими звуками вздымался и падал, то пронзительным хором, то отдельными подголосками, голос немерянных джунглей, обступивших факторию со всех сторон: рев крокодилов в долине, трубный глас далеких слоновьих стад, вопли невесть куда направляющихся обезьян. В Бангаланге кто-то утешался тамтамом. Это было скорее биение, чем звук; смутная пульсация ветра. Ночь дрожала от стрекота несчитанных насекомых. Антони трепетал вместе с ней. Как танцор, который неудержимо отдается музыке, он отдавался этой мелодии, которую запоминает не рассудок, но кости и мускулы. Его оболочка раскачивалась в такт ночному биению. Теплый воздух из патио приятно овевал тело, забирался под легкую одежду. Антони бесшумно сбросил ее на пол и стоял, купаясь в мягкой свежести, которая ласкала его с головы до пят. Большие мужские цветы сотен папай на плантации струили аромат, словно Антони топтал соцветия лимона.
Небольшое, но яркое художественное наследие Эдгара Аллана По занимает особое место не только в американской, но и во всей мировой литературе. Глубокое знание человеческой души, аналитическая острота ума, свойственные писателю, поразительным образом сочетаются в его произведениях с необычайно богатои фантазией. «По был человек плененный тайнами жизни — писал М. Горький. — Все что сказано и что мог сказать этот человек, рисует его как существо, охваченное святой страстью понять душу свою, достичь глубины ее».
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Книга «Дело Дрейфуса» рассказывает об обвинении капитана французской армии, еврея по национальности, Альфреда Дрейфуса в шпионаже в пользу Германии в конце XIX века. В ней описываются запутанные обстоятельства дела, всколыхнувшего Францию и весь мир и сыгравшего значительную роль в жизни французского и еврейского народов. Это первая книга о деле Дрейфуса, изданная в России. Она открывает перед читателем одну из самых увлекательных страниц истории XIX века. Автор книги, Леонид Прайсман, израильский историк, известен читателю своими монографиями и статьями об истории терроризма и Гражданской войны в России.
Далеко на востоке Англии затерялся край озер и камышей Рамборо. Некогда здесь был город, но теперь не осталось ничего, кроме руин аббатства и истлевших костей тех, кто когда-то его строил. Джоанна Хейст, незаконнорожденная с обостренным чувством собственного достоинства, живет здесь, сколько себя помнит. Гуляет в тени шотландских елей, штурмует развалины башни, разоряет птичьи гнезда. И все бы ничего, если бы не злая тетка, подмявшая девушку под свое воронье крыло. Не дает покоя Джоанне и тайна ее происхождения, а еще – назойливые ухаживания мистера Рока, мрачного соседа с Фермы Мавра.
Когда немецкие войска летом 1941 года захватили Екатерининский дворец, бывшую резиденцию русских царей, разгорелась ожесточённая борьба за Янтарную комнату. Сначала ее удалось заполучить и установить в своей резиденции в Кёнигсберге жестокому гауляйтеру Коху. Однако из-за воздушных налётов союзников на Кёнигсберг ее пришлось разобрать и спрятать в секретной штольне, где Гитлер хранил похищенные во время войны произведения искусства. После войны комната исчезла при загадочных обстоятельствах. Никакая другая кража произведений искусства не окутана такой таинственностью, как исчезновение Янтарной комнаты, этого зала из «солнечного камня», овеянного легендами.
Эта книга — повесть о необыкновенных приключениях индейца Диего, жителя острова Гуанахани — первой американской земли, открытой Христофором Колумбом. Диего был насильственно увезен с родного острова, затем стал переводчиком Колумба и, побывав в Испании, как бы совершил открытие Старого Света. В книге ярко описаны удивительные странствования индейского Одиссея и трагическая судьба аборигенов американских островов того времени.