Антони Адверс, том 2 - [108]

Он ногой забросил одежду под стол, и, радуясь бесшумному касанию босых ног, проскользнул по коридору в комнату. Дом был тих. Чича и девушки спали по другую сторону двора. Главная дверь запиралась и задвигалась на засов. В этой стране всякая неожиданность могла оказаться роковой. Антони постарался исключить неожиданности со стороны насекомых, зверей и людей. Только жестокий или хитроумный может обрести в Африке уединение. Было свое очарование в том, чтобы, вопреки самому порядку вещей, выдерживать постоянную осаду. Когда он вошел в комнату, зная, что в этой половине дома нет никого, только он сам и женщина, с которой он делит ложе, Нелета спала.

Она устроилась на легкой лежанке, которую для прохлады выдвинула из угла и поставила к тростниковой циновке, отделявшей комнату от утреннего дворика. Через тростник проникал лунный свет, образуя на полу ковер из светлых и темных полос и бросая тусклый отсвет на стены. Она лежала на животе, выбросив вперед руку и положив на нее голову, словно плыла по потоку ночи и замедлилась подремать, увлекаемая течением. Параллельные полосы света и тени косо ложились на ее медвяные бедра.

Хотя он был уже возбужден, зная, что она непременно его ждет, именно этот рисунок света и тени напомнил ему, когда он стоял, нагой, в полутемной комнате о невероятной и всеобщей значимости освещения. Все его существо, весь мир как бы увлекался потоком ветра, чтобы достичь своего наивысшего символа, которым была лежащая перед ним женщина.

Значение символа можно было постичь лишь в чувственном выражении. Индивидуальный рассудок самого Антони был тут почти или совсем ни при чем. Зов голых бедер Нелеты передвинул шестерни бытия из состояния вторичного и рассудочного в первичное и телесное. На этот зов уверенно откликалась его собственная часть бессмертного алфавита. Дело было за действием, за исполнением его в некой изначально заданной форме, и средство к этой цели сейчас интенсивно излучало жар, предваряя сам процесс. Антони все это сознавал. Он не думал так многословно, когда с минуту глядел на разграфленную лунными полосами спящую Нелету; он воспринимал все, словно выраженное единым словом, обозначенном в иероглифе женского тела, которое лежало перед ним во всей своей неприкрытой наготе.

Значением иероглифа было действие, высшее действие, которое предопределяет все остальные. Если он и думал, идя через лунный сумрак к исполнению цели, так только одно: лишь в соединении ее и его тела может быть довершен знак, буква глагола. Но это ощущение едва ли можно назвать мыслью, ибо первичное знание сопровождалось таким жгучим наслаждением, что совершенно растворялось в чувстве.

Он легонько тронул ее лицо, она пробудилась и взглянула на него сонно, поуютнее вытягиваясь на животе в своем гнездышке. Он обнял ее, сомкнул руки на ее груди и придавил своим весом. Она глубоко вздохнула и обхватила его ногами.

Союз Антони и Нелеты был телесно совершенен - союз зрелых мужчины и женщины, которые часто бывают вместе, которые знают, чего ждать от другого и что делать. И он, и она были полностью уверены в себе и каждый на время растворялся в другом. Таким образом они могли совершенно забыть себя и стать другим существом, которое было - они оба. Им чужд был и мертвенный призрак любви, который трением вызывается из могилы тела, чтобы вновь умереть в нервических содроганиях и ненависти, и судорожные извивания экспериментирующих юнцов. Их уже не изумляло последняя, самая сильная пульсация наслаждения. Не было так, что один остался удовлетворен, а другой разочарован. Отдавшись друг другу, они поручали себя силам, над которыми не могли и не хотели иметь власти. И впрямь, лучше всего было то, что, стоило слиться, и дальнейшее происходило непроизвольно. Они участвовали в этом и соединялись в безличное одно. Наградой за покорность этому общему "я", находящемуся вне их самих, были несказанные восторги, которые на самой грани нестерпимости блаженно разрешались, оставляя их отдыхать друг у друга в объятиях.

Утром они проснутся и увидят, что солнце, проникая через циновку, рисует золотой узор там, где ночью был серебристый. Они услышат, как Чича и прислужницы ходят по саду, переговариваются и пересмеиваются теми особенными солнечными голосами, какие бывают только в Африке по утрам. Они тихонько встанут, поцелуются счастливо и мирно, наденут легкие одежды и пойдут завтракать во дворик.

Затем с входной двери снимут засовы, через "муравьиный ров" перекинут дощатый мостик, и начнутся дневные труды. Нелета займется домашним хозяйством, во всех хлопотливых подробностях которого находит огромное удовольствие. Антони с подобным же удовольствием погрузится в тысячи мелких дел, которые устами черных, белых и желтых людей настоятельно требуют его внимания и решений, от которых зависят столько человеческих душ. Этим занятиям он прилежно посвящал холодные утренние часы.

Когда он и капитан Матанса с "Ла Фортуны" сидели за завтраком, явились "зазывалы", и объявили, что их стараниями большой арабский караван решил повернуть к фактории Гальего. Тут же закипели приготовления к встрече. Чтобы помочь проводникам отыскать дорогу и почтить приближающегося арабского монго, или вождя, одна из пушек начало стрелять через равные промежутки времени.