Антон Чехов как оппонент гнилой российской интеллигенции - [2]

Человек, не способный спать при шуме, как правило, становится мизантропом, в лучшем случае абсурдистом-мазохистом-неврастеником, разрывающимся между любовью к людям и желанием отпилить соседу голову.

О читателях:

«Бывают минуты, — пишет он 23 декабря 1888 года, — когда я положительно падаю духом. Для кого и для чего я пишу? Для публики? Но я её не вижу и в неё верю меньше, чем в домового: она необразованна, дурно воспитана, а её лучшие элементы недобросовестны и неискренни по отношению к нам.» (стр. 258)

О приятелях (1891 г., в письме сестре):

«Меня окружает атмосфера злого чувства, крайне неопределённого и для меня непонятного. Меня кормят обедами, поют мне пошлые дифирамбы и в то же время готовы меня съесть. За что? Чёрт их знает. Если бы я застрелился, то доставил бы этим большое удовольствие девяти десятым своих друзей и почитателей… Не люди, а какая-то плесень.»

О семействе художника, у которого Чехов приобрёл усадьбу в Мелихове (1892 г.):

«Гадко, что вся эта голодная и грязная сволочь думает, что и я так же дрожу над копейкой, как она, и что я тоже не прочь надуть.» (стр. 294)

О пациентах (1894 г.):

«Всё было хорошо, но одно только дурно: не хватает одиночества. Уж очень надоели разговоры, надоели и больные, особенно бабы, которые, когда лечатся, бывают необычайно глупы и упрямы.» (стр. 317)

О жизни вообще:

«Насколько я понимаю порядок вещей, жизнь состоит только из ужасов, дрязг и пошлостей, мешающихся и чередующихся…» (стр. 107)

В. Г. Короленко запустил легенду о Чехове-пессимисте, «которая долго будет осложнять и затруднять правильное понимание чеховского творчества…» (стр. 97).

Заметим, что пессимист — это не вполне дозревший мизантроп, которому гуманистические предрассудки мешают называть вещи своими именами. Короленко сумел-таки разглядеть в Чехове пессимиста, а другим мешало сделать то же самое их желание видеть Чехова в числе «предтеч» и «столпов» их бодрых мировоззрений.

* * *

Возможно, что, помимо мизантропизма Чехова, расположение Сталина к этому писателю было вызвано ещё и неприязнью Чехова к российской интеллигенции.

* * *

Выстраивание социальных отношений по принципу всеобщей любви, если местами и получается, то ведёт к тому, что люди начинают страдать от неудовлетворённости своей потребности ненавидеть, но быстро находят ей выход. Как правило, сторонники всеобщей любви упражняют свою ненависть на её противниках. Если же они обращают свою ненависть внутрь, на собственные якобы недостатки, то превращаются в самоистязателей. Соль в том, что ненависть — не вредный рудимент в человеке, а эволюционно отшлифованное, неотъемлемо интегрированное в психику и жизненно необходимое качество, и вопрос должен составиться лишь о её уместном применении.

* * *

Некоторые свидетельства абсурдизма Чехова из числа представленных в книге Бердникова:

«…он пишет 9 октября 1888 г.: „Политического, религиозного и философского мировоззрения у меня ещё нет; я меняю его ежемесячно…“» (стр. 158)

Это говорит очень плодовитый и очень популярный писатель, а не засевший в библиотеке студент. Способность менять взгляды и способность признаваться в этом — конечно, сильные качества, но ещё более сильным качеством является устойчивый порядок в голове (если он правильный, конечно).

По поводу повести «Огни»:

«Отводя критическое замечание Щеглова, Антон Павлович пишет ему 9 июня 1888 года: „Не дело психолога понимать то, чего он не понимает. Паче сего, не дело психолога делать вид, что он понимает то, чего не понимает никто. Мы не будем шарлатанствовать и станем заявлять прямо, что на этом свете ничего не разберёшь.“» (стр. 163)

ТАКОЕ утверждает виднейший апологет порядочности в русской литературе! Нет, разумеется, это очень даже порядочно — честно признаваться, что ни в чём на этом свете толком не разобрался. Но порядочно ли обрушивать своё «ничего не разберёшь» на публику? С точки зрения абсурдиста — да: ведь он действительно считает, что «ничего не разберёшь», и стремится донести эту свою куцую правду до остальных. Ну нет у него другой правды — и всё тут. Но представим, что рядом есть автор с более содержательной (как ему кажется, а может, и в самом деле) правдой. Он тоже стремится донести её до остальных. Но у него ничего не получается, потому что более простой в идейном отношении и более изощрённый в стиле абсурдист забивает СМИ и массовое сознание своим «ничего не разберёшь».

* * *

Бердников о том, что великие люди выходят иногда не только из школьных отличников:

«В гимназии Антоша никак не выделялся. В третьем классе был оставлен на второй год из-за географии и арифметики, два года просидел в пятом, так как не выдержал испытания по греческому языку.» (стр. 18)

* * *

Дурацкие газетные псевдонимы молодого Чехова: «Врач без пациентов», «Вспыльчивый человек», «Г. Балдастов», «Брат моего брата», «Человек без селезёнки», в лучшем случае «Антоша Чахонте». Под такими псевдонимами можно писать только чепуху, чем он собственно и занимался. Бердников говорит об этом так: «Острословие вместо глубокого анализа и серьёзных выводов, зубоскальство и столь важный „выверт“ на потеху публике…» (стр. 73)