Антология средневековой мысли. Том 2 - [28]

[83]..Поэтому «философия есть раскрытие божественной мудрости посредством учения и искусства»[84]. Бэкон верил, что Бог открыл истину иудеям, и эта истина была передана грекам через египтян и халдеев. «Ибо какой человек сам по себе мог бы познать небесное, и благодаря этому — знаки (indicia) вещей, и прочее бесконечное, о чем пишут философы? Определенно, и не Соломон, и не ветхозаветный Адам, и не какой-либо иной человек, но сам Бог открыл закон своим святым и философию ради постижения, распространения, обоснования, возвещения и защиты закона»[85]. Безусловно, при таких обстоятельствах философия фактически оказывается включенной в Откровение, причем достаточно органично: с одной стороны, Откровение санкционирует само существование философии, поскольку философия есть не что иное, кроме как раскрытие и толкование Откровения; с другой стороны, философия, наряду с каноническим правом, защищает ортодоксию, способствует постижению Откровения и распространению истинной веры.

К вышесказанному самым тесным образом примыкает и понимание Бэконом природы человеческого знания. Если вся мудрость и вся истина — от Бога, то, соответственно, и все знание также от Бога. Но каким образом человек обретает это знание? За разъяснением философ обращается к традиционной августиновской теории божественной иллюминации. Однако Бэкон разворачивает эту теорию, основываясь в большей степени на трудах арабских философов, прежде всего, Авиценны, а также Аристотеля. Опираясь на Стагирита, Бэкон проводит различие между интеллектом действующим (intellectus agens) и интеллектом возможным (intellectus possibilis). Возможный интеллект, как часть человеческой души, пассивен и не способен к познанию сам по себе; напротив, действующий интеллект, которым в первую очередь является Бог, а во вторую — ангелы, иллюминирует человеческие души «во всякой мудрости»: «Бог по отношению к душе есть все равно, что солнце по отношению к телесному взору, а ангелы — все равно, что звезды»[86]. Иначе говоря, возможный, то есть человеческий, интеллект обретает знание о какой-либо вещи только после того, как получит образ или форму (species) этой вещи посредством органов чувств и будет иллюминирован действующим интеллектом. С помощью этой концепции Бэкон объясняет и то, что языческие философы, не знакомые со Св. Писанием, также обладали неким, пусть и неполным знанием: «Правдоподобным и разумным является то, что столь достойные и столь мудрые мужи, как Пифагор, Сократ, Платон, Аристотель и другие ревнители высшей мудрости получили от Бога особые иллюминации, благодаря которым они познали многое о Боге, спасении души, и, возможно, это было дано им скорее ради нас, христиан, чем ради их собственного спасения»[87].

Понятие опыта (experientia) у Бэкона напрямую связано с теорией божественной иллюминации. Философ полагает, что опыт — единственный способ достижения истины: «Имеются два способа познания, а именно с помощью доказательства и из опыта. Доказательство приводит нас к заключению, но оно не подтверждает и не устраняет сомнение так, чтобы дух успокоился в созерцании истины, если к истине не приведет нас путь опыта. Ведь многие располагают доказательствами относительно предмета познания, но так как не обладают опытом и пренебрегают им, то не избегают зла и не приобретают блага»[88]. Надо отметить, что опыт, о котором пишет Бэкон, не имеет никакого отношения к опыту (контролируемому эксперименту) более поздней эмпирической науки, поскольку термин «опыт» английский философ использует в самом широком смысле: это и чувственный опыт, и мистический, сверхъестественный, опыт. Последний, отождествляемый с божественной иллюминацией, необходим не только для постижения вещей, недоступных чувству, но, как уже было показано выше, и в любой науке: «Ибо часто озаряют благодать веры и божественное вдохновение не только в духовных вещах, но и в телесных и философских науках, как говорит Птолемей в Centiloquium. Двояк путь познания вещей: один — через философский опыт, другой, который по его словам, гораздо лучше, — через божественное вдохновение»[89]. Следует сказать, что у Бэкона, похоже, возникали трудности в связи с его трактовкой знания как результата взаимодействия возможного и действующего интеллектов и чувственного опыта. В самом деле, такая теоретическая установка требовала наличия божественной иллюминации при любом познавательном акте, и тот самый «философский опыт», который так ценил английский философ, сам по себе и в чистом виде оказывается практически бесполезным и неполноценным.

Вопрос о причинах человеческого заблуждения был для Бэкона не менее важен, нежели вопрос об источнике истины: недаром он начал свой Opus Maius с рассмотрения именно этой проблемы. Философ называет четыре причины появления ошибок в суждениях: 1) доверие сомнительному авторитету; 2) привычка, или обычай; 3) суждение толпы; 4) невежество, выдаваемое за всезнание. Последнее, с точки зрения Бэкона, наиболее опасно, поскольку является причиной трех других. Все эти язвы (pestes) Бэкон, судя по всему, относит на счет испорченности человеческой природы