Антология средневековой мысли. Том 1 - [191]

34. Следовательно, свобода выбора обычно управляет телом человека так, как мудрость управляет миром, прочно простираясь «от одного конца до другого», управляя соответственно отдельным чувствами и членами так властно, что не позволяет греху царствовать в его бренной плоти и не дает членам его быть орудием неправедности, но заставляет служить праведности. И таким образом, уже не будет человек рабом греха, так как греха не совершит: освобожденный от него, он начнет вновь приобретать свободу суждения, восстанавливать свое достоинство, ибо облечется в подобие божественного образа, более того, вновь обретет прежнюю красоту. И пусть он позаботится сделать это не менее «сладостно», чем «прочно», не посредством печали или принуждения, что является началом, а не полнотой мудрости, но по ревностному и радостному желанию (voluntas), которое совершает угодную жертву, ибо «доброхотно дающего любит Бог» (2 Кор. 9, 7). Итак, во всем он будет проявлять мудрость, потому что он будет стойко сопротивляться порокам и сладостно успокоится в согласии.

35. Однако, мы нуждаемся в помощи того, чей пример нас к этому побуждает, ибо таким образом мы сами, как можно видеть, посредством этого образа формируемся и в него же преобразуемся от славы в славу, как от Господня Духа (2 Кор. 3, 18). Следовательно, если Святым Духом, то уже не на основе свободного выбора. Никто, поэтому, пусть не думает, что речь идет о свободном выборе, который может колебаться между добром и злом, [используя] как силу, так и кротость и при котором человек мог сам собою пасть и не восстать уже снова, кроме как посредством Святого Духа. Впрочем, считается, что ни Бог, ни святые ангелы, ибо они настолько блаженны, что не могут быть злыми, а также ни падшие ангелы, ибо они настолько злы, что не в состоянии быть добрыми, не обладают свободным выбором. Но и нам предстоит его утратить после воскресения, когда одни непременно будут целиком приобщены к добру, другие — ко злу. Кроме того, ни Бог не лишен свободного выбора, ни дьявол, так как то, что Бог не может быть злым, совершается не по слабой необходимости, но согласно сильной в добре воле и добровольной совестью; а то, что дьявол не может пребывать в добре, достигается не внешним насильственным принуждением, а его собственной волей, упорствующей во зле, и добровольным упорством. Этим скорее подтверждается свободный выбор, так как равно в добре и во зле он может сделать волю свободной. Ведь никто не может быть назван ни добрым, ни злым и не имеет возможности быть таковым, если только не добровольно. Таким способом доказывается, что он существует равным образом в отношении добра и зла, так как, очевидно, везде ему соответствует не легкость выбора (electio), но свобода воли.

Глава XI. О том, что свободный выбор не умаляется ни благодатью, ни искушением

36. Как сказано, Создатель запечатлел только мыслящее существо тем преимуществом достоинства, что оно обладало своим правом, и по своей собственной воле, а не по принуждению оно было добрым; таким образом, это преимущество также, в известной степени, принадлежало отчасти его праву, так как только по своей воле [человек] совершает зло и справедливо проклинается или осуществляет добро и по заслугам спасается. Не потому, что его собственная воля может быть достаточной для спасения, но потому, что никак не достижимо его спасение без его воли. Ибо никто не будет спасен помимо своей воли. Ведь мы читаем в Евангелии: «Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец» (Ин. 6, 44); также в другом месте: «убеди придти» (Лк. 14, 23); ничто ему не мешает, так как поистине Всеблагой Отец влечет и гонит к спасению всех, кто хочет быть спасенным (1 Тим. 11, 4). Однако Он никого не считает достойным спасения, если ранее не испытывает, добровольно ли тот ищет спасения. Именно это Он имеет в виду, когда пугает или поражает, чтобы сделать их добровольными, не спасать их помимо их воли. Ибо изменяя волю от зла к добру, Он наделяет свободой, а не лишает ее. Хотя, однако, не всегда нас влекут против нашей воли: ведь даже слепой или усталый не печалятся, когда их влекут. И Павел был влеком за руку в Дамаск не против воли (Деян. 9, 8). Быть влекомой особенно хотела, наконец, та, которая настоятельно требовала этого в Песни Песней: «Влеки меня, говорит, за собою, бежим в благоухании мастей твоих» (Песн. 1, 3).

37. Отсюда, как написано: «каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью» (Иак. 1, 14); и еще: «тленное тело отягощает душу, и эта земная храмина подавляет многозаботливый ум» (Прем. 9, 15); а также у апостола: «но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих» (Рим. 7, 23); можно полагать, что все это подчиняет волю и отнимает свободу. Но, однако, какими бы великими искушениями изнутри или снаружи человек ни мучился, всегда, конечно, насколько дело касается выбора, воля будет свободной: ведь она свободно будет решать только на основе своего согласия. Что же касается суждения или желания, противоборствуя вожделению (concupiscentia) плоти и убожеству жизни, она меньше чувствует себя свободной, но тем не менее не совершенно злой, пока она не соглашается со злом. Наконец, Павел, который жалуется, что он был влеком в закон греха (без сомнения, менее полной свободой суждения) похваляется, однако, что он имеет разумное согласие, а в добре — по большей части уже и свободное, говоря, — «уже не я делаю это». Почему, о Павел, ты не твердо надеешься? «Так как соглашаюсь говорит, — с законом Божиим, что он добр». И наоборот: «ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием» (Рим. 7, 16; 7, 22), ибо существует очищающее око, все тело предчувствует, что будет высветлено. Хотя и влеком грехом или охвачен горем, он не колеблется по истинному согласию признать себя свободным в добре. И твердо веря, он вообще заключает: «итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе» (Рим. 7, 1).