восприми здесь в соответствии с общим значением вещей, каковым вещам мы предицируем приложенные слова (imposita vocabula), то есть общее слово, по природе склоняемое. Так как он сказал: «у которых имя общее», то, кажется, он исключает как многосмысленное (multivoca), так и разноосмысленное (diversivoca), у которых скорее разные имена
[443]. Ведь
многосмысленное — это то, что обозначается разными именами при одном и том же определении, как, например, меч, клинок; мы называем это многосмысленным во множественном числе
[444] не на основании множества вещей, хотя субъектная вещь всецело тождественна, но скорее на основании словесной различенности.
Разноосмысленными называются те вещи, которые в соответствии с разными именами имеют потому и разные определения, например, человек и осел, что также может относиться, пожалуй, к одной и той же вещи, если она сама называется разными именами, которые существуют не в одном и том же смысле, например, человек называется и плавающим и смеющимся, хотя, однако, эти два имени не являются выражением одного и того же смысла, как, например, такие: меч, клинок, сабля, которые называют совершенно одно и то же. А то, что, [говоря о двуосмысленном], он добавляет [слово] «только», то этим он отделяет унивокальное, которое, хотя и имеет, как и эквивокальное, общее имя, связывает не только имя, но и содержит одно и то же определение субстанции. Тем, что присоединяется [выражение] «разумное обоснование субстанции различно»
[445], он ограничивает то, при исключении чего может быть добавлено [слово] «только», поэтому «только», разумеется, полагается
или при исключении вообще всего (например, когда говорят «только Бог всемогущ», то подразумевается: так [всемогущ], как никакая другая вещь),
или при исключении чего-либо определенного (например, когда говорят «у меня есть только туника», то есть не нагрудник, pectula). To же, что он говорит: «разумное обоснование субстанции различно», восприми через отрицание, то есть «не одно и то же», в противном случае это не соответствовало бы всему двуосмысленному под каким бы то ни было именем, например, эквивокальному «захватывающий» или «захватчик» (от «захватывать»), потому что у «захватывать» нет разных определений субстанции, так как у пего вовсе нет никакого определения, данного в соответствии с субстанцией, то есть данного только в соответствии с таким статусом, который, поскольку он гибнет, оказывается невозможным в качестве субстанции. Подобно этому никакие заимствованные (sumpta) акцидентальные имена, по которым мы здесь определяем субъектные вещи как двуосмысленные, не имеют никакого разумного основания, то есть определения, субстанции. Следовательно, определение субстанции различно, что значит: не одно и то же; ты, например, просто можешь отрицать то однозначное, определению которого она предоставляется. То же, что добавляется «в соответствии с тем данным именем», не бесполезно. Ведь если бы он вовсе устранил тождество определения субстанции, то это не соответствовало бы всему двуосмысленному, относительно того ли общего имени или другого, ибо часто вещи, которые под одним именем двуосмысленны, под другим — однозначны
[446], как, например, три значения [имени] «пес»: под определенным именем «пес» они двуосмысленны, и под тем же именем — однозначны: тело или субстанция.
Далее, если мы говорим аффирмативпо, что в разумном основании субстанции находится разное, так как мы, разумеется, предоставляем одному и тому же имени различные определения, то окажется, что имя «человек» — эквивокация, потому что оно имеет определение «разумное смертное животное», а кроме того — определение «животное, умеющее ходить на двух ногах», которые различны по смыслу, хотя содержат одни и те же вещи, то есть те, которые именуются определенным нарицательным словом (vocabulum)[447]. Но когда мы принимаем негативно, то не остается никакого возражения.
Заметь также, что двуосмысленно предицируются многие слова, которые не имеют эквивокации, например, «это сильное», которое есть имя Сократа, сказывается о нем двуосмысленно или исходя из способностей, или из-за того, что он обладает сильной душой, и, однако, хотя оно очерчивается (determinare) различными определениями, оно относительно самого себя не обладает эквивокацией, так как это не общее [имя]. Подобным образом двуосмысленно оно сказывается о самом Сократе, что он субъект сообразно значению и субъект сообразно основанию, и, однако, относительно самого себя оно не обладает эквивокацией, потому что оно — не общее [имя]. Ведь общее может быть только множеством. Из чего ясно, что имя Сократа принимается для обозначения только одного, так как оно не общее и не сказывается ни эквивокально, ни унивокально.
Например, живое существо — это человек. [Аристотель] приводит пример двуосмысленного по поводу человека истинного и нарисованного, которые эквивокально имеют вот это имя: животное; например, человек, то есть, говорит, истинный [человек], и то, что нарисовано, — это называется животным.
Ведь у них. Приводя пример, он будто говорил: я тем самым дал хороший пример эквивокального, так как ясно, что это эквивокальное. По делу. То, что эквивокальное присутствует в этом вот имени «животное», он открывает через определение эквивокального, ясно говоря, что оно имеет это вот общее имя, которое есть «животное» и соответственно не одно и то же определение.
