Антология средневековой мысли. Том 1 - [155]

.

Для выражения «Бог — это сущность» Гильберт находит две возможности истолкования и понимания: 1) узус языка допускает возможность выражения «Бог есть сущность», так как его можно понять в том же смысле, в каком говорят: «вы есть сама мудрость»; 2) логически же достаточно сказать «Бог есть»[339]. Потому, как полагает Гильберт, необходимо установить отношения между высказываниями типа «Бог есть» и «человек есть», ибо очевидно, что экзистенциальный смысл «есть» в полной мере применим только к Богу. В естественном же знании этот глагол употребляется в качестве функции, означающей, как вещь есть: человек — благодаря человечности, камень — благодаря каменности. Сократ отличен от любого другого человека благодаря своемуquoest. Когда о тварной вещи говорится в экзистенциальном смысле, то очевидно, что этот смысл есть перестановка, перенос с Творца на творение. Это-то, как полагает Гильберт и есть подлинная отыменность: когда нечто перенимает имя от другого нечто, имевшего к нему отношение. При этом не обязательно даже условие разности падежных окончаний, как того требовал Аристотель. «Есть» при переводе из теологии в естественное знание оказывается сразу и отыменным и эквивокативным: или, что точнее, отыменность обнаруживает себя как частный случай эквивокации. Экзистенциальный смысл высказывания «человек есть» может быть правильно интерпретирован, только если «есть» понимается как отыменность от сущности, которая предицировала Бога в высказывании «Бог есть».

Трансумпция важна и для обоснования мысли Боэция, высказанной им в трактате «Каким образом субстанции могут быть благими?», согласно которой все вещи — благие по сущности. Предикат «благие», с точки зрения естественного знания, указываетили па субстанцию, или на акциденцию вещи. Но это высказывание, относится, как полагает Гильберт, к совершенно иному виду знания: не к спекулятивному, а практическому — этике. Внутри же этики благость, согласно патристике, понимается не буквально, а отыменно: «все вещи благи», то есть «все вещи есть благие сущности», потому что благ Создатель всех вещей. Выражение «благая сущность» в данном случае нужно понимать не в том смысле, в каком мы говорим «человеческая сущность», а в том, в каком мы говорим «человеческое произведение»: оно «человеческое» потому, что его произвел человек. Так и все вещи благи в силу существования потому, что все сущее есть Божье произведение[340].

Концепт, по Гильберту, есть схватывание вещи как конкретного целого, то есть присутствие универсалии в вещи. Именно на концептуальном основании он выдвигает идею сингулярности. Сингулярностьquoest для Гильберта — необходимый вывод из образующейся с помощьюquoest определенной возможности для реальности вещи (quodest), поскольку он полагает, что «любое бытие есть одно по числу» и что «некое бытие — сингулярно» и представляет численно одну «естественную конкрецию». Рациональность, например, не только создает нечто рациональное, но и одну разумную вещь, поскольку сама она — одна. Механизм сращенияquoest иquodest есть механизм образования субъекта, благодаря действию принципа интенции.

Параллельно принципу индивидности как предельно выраженной сингулярности на основании идеи конкретного целого выдвигается принцип дивидностиquoest. Дивидуалии (dividualia) Гильберт уподобляет роду, природе или универсалиям, полагая под теми и другими комплексыquoest, являющиеся предикатами для множества единичных вещей[341]. Из его анализа следует, что Бог реально прост, а сотворенная вещь реально сложна, так что даже комплексquoest состоит из частей и их акциденций. Потому для концепции Гильберта чрезвычайно важна постановка вопроса о соотношении целого и части. В основании его рассуждений лежит постулат: целое больше части. Человек, к примеру, состоит из души и тела, которые суть части по отношению к целому человека; цвет — это акциденция его тела, а знание — акциденция его души. Потому высказывания «человек обладает знанием» и «его душа обладает знанием» в узусе языка тождественны. Подобно этому выражение «душа человека обладает знанием», где душа — часть целого, вполне может быть замещено выражением «человек обладает знанием». При этом для целого истинны не негативные, а только позитивные предикаты, которые истинны для каждой части. Про душу можно сказать, что она бестелесна, но этого нельзя сказать про человека. Именно при такого рода обобщениях оказываются чрезвычайно важными соотношения вещи с именами и определениями — их унивокальностью (однозначностью) или эквивокальностью. Эквивокальным является любое целое, тогда как унивокальным — часть. Сингулярным может быть любое целое, но индивидным — неделимая часть его. О человеческой душе можно сказать, что она часть человека, по нельзя сказать, что человек — часть самого себя.

Введение идеи сингулярности обусловливает двойственную природу не только Христа, но и человека как такового. В том смысле, в каком человек — уникальное единичное бытие, он индивидуален. В том смысле, в каком он универсальное бытие, он сингулярен, он состоит из бесконечного множества составляющих его статусов, которые сходятся к некоему порождающему его ядру