Антология средневековой мысли. Том 1 - [147]

Мы сказали, что на первой ступени любовь ранит, на второй — опутывает цепями. Душа является, без сомнения, опутанной, когда не может забыть объект своей любви или думать о чем-то другом. Что бы ни делала или говорила, всегда думает об этом в своем разуме, постоянно оживляет в памяти. Видит любовь во сне, когда спит, и, когда проснется, думает о ней постоянно. Легко, я полагаю, понять, как эта ступень не позволяет разуму человека оставаться спокойным ни на один час, и превосходит предыдущую, потому что быть раненным легче, чем быть опутанным цепями...

Любовь восходит на третью ступень страсти, когда исключается всякая другая любовь, когда [она] не любит никого другого, кроме одного или ради любви одного. На этой третьей ступени пламенной любви ничего не может дать утешение [душе], кроме нее, и ничто неизвестно, кроме нее. Душа любит только одно и трепещет от этого, жаждет этого, желает это, прилепляется к нему, воздыхает по нему, воспламеняется им, получает отдохновение в нем. В нем только возрождена и удовлетворена...

На первой ступени любовь ранит чувства, на второй — связывает мысли, на третьей — препятствует всякому действию. Весь человек в этом, и что больше ему иметь? Следовательно, если весь человек захвачен, что иное может с ним случиться? Если эта сила любви преобладает, если эта интенсивность любви вбирает все, что можно прибавить еще?..

Поэтому четвертая ступень пламенной любви именно та, в которой ничто из собственного ничтожества не может удовлетворить желание сгорающей души. Эта ступень, поскольку она выходит за пределы человеческих возможностей, отлична от других и не ограничена в своем росте, ибо всегда находится, что желать. Что бы она ни делала, и что бы ни случилось — это не удовлетворит пламенного желания души...

Что, спрашиваю я себя, могло бы пронзить сердце человека более глубоко, распять еще более жестоко, потрясти его сильнее? Итак, вот четыре ступени пламенной любви, какие мы отметили выше. Первые признаки ее наступления появляются, когда душа не может противостоять своим желаниям, вторая ступень — когда не может забыть их, третья, — когда ничто иное не может понравиться ей, четвертая и последняя, — когда даже эта любовь не может удовлетворить ее. На первой — любовь невыносима, на второй — неотступна, па третьей — исключительна, на четвертой — неутолима. Любовь невыносима, когда она не уступает никакому другому чувству; неотступна, когда не покидает память; исключительна, когда не имеет никакого друга; неутолима, когда не может быть удовлетворена. Хотя можно находить свои особенности в каждой ступени, нам следует прежде всего отметить превосходство любви в первой ступени, ее пылкость во второй, ее натиск в третьей, ее невероятное величие в четвертой, — потому что, сколь превосходна любовь, которая не позволяет разуму оставаться спокойным; сколько силы в той любви, которая силой изгоняет всякий другой вид [чувств]; сколь несравненно рвение, которое не удовлетворяется ничем другим!

На первой ступени Бог бывает любим сердцем, душой и духом, но не вполне; на второй — Его любят всем сердцем, на третьей — всей душой; на четвертой — со всей силой. Любовь, которая происходит из сердца, является освобождающей; любовь души является любовью, которая изливается из чувства; освобождение принадлежит сердцу, но желание принадлежит душе... Любить сердцем — значит любить с рассуждением и освобождением; любить душой — значит любить через желание чувства. Первое — с усилием, второе — с легкостью; любить своим сердцем, своей душой и всеми силами — значит концентрировать все свои усилия, желания и силы на этом единственном предмете...

Пойдем глубже, и скажем более открыто: на первой ступени душа жаждет Бога, на второй — она жаждет идти к Богу, на третьей — жаждет быть в Боге, на четвертой — она жаждет соответствовать Богу. Она жаждет Бога, когда желает испытать внутреннюю сладость, которая пьянит разум человека с того момента, когда [душа] начинает ощущать и видеть, сколь благ Господь. Она жаждет идти к Богу, когда желает быть вознесенной из себя в милость созерцания, чтобы видеть Господа во всей его красоте, и она может сказать потом вполне правдиво: «Я видела Господа лицом к лицу и осталась жива». Она жаждет быть в Боге, потому что в экстазе, выйдя из себя, желала бы полностью перейти в Бога, совсем забыться, иметь возможность сказать: «В теле или не в теле, я не знаю»[328]. Она жаждет соответствия Богу, по его собственной воле, — я не хочу сказать и не ссылаюсь только на материальные дела, но еще и на духовные предметы, — душа ничего не сохраняет в своей воле, но вверяет все дела Богу, и тогда не думая совсем о себе самой, а о делах Христа, может сказать: «Я пришла творить не мою волю, но волю Того, Кто меня послал». В первой ступени Бог входит в душу, и она приходит в себя. Во второй — она поднимается над собой и возвышена до Бога. В третьей — душа вознесена к Богу, и совсем перешла в Него. В четвертой — душа выходит, чтобы услужить Богу, и опускается в собственную глубину. В первой — входит в себя самое; во второй — исходит из себя. В первой — воссоединяет свою собственную жизнь, в третьей — достигает Бога. В первой — выходит из себя; в четвертой — пронизывает своего ближнего. В первой — идет с размышлением, во второй — восходит с созерцанием. В третьей — повержена в радости, [и, наконец], исходит в сострадании.