Антология современной французской драматургии. Том II - [122]
А затем наступил день, когда в ее жизни произошло новое событие.
Событие до такой степени удивительное,
что оно казалось просто невероятным.
Однажды моя подруга
представила нам
мужчину, довольно молодого,
с которым мы не были знакомы.
Больше всего нас смутили ее заверения, что это ее сын.
По ее словам, этот сын был сыном, которого она родила давным-давно при весьма странных и таинственных обстоятельствах.
И вот теперь этот мужчина нашел ее, и ей тоже захотелось восстановить с ним отношения…
Она предложила нам с этого самого дня тоже относиться к нему как к ее сыну.
В комнате повисло долгое
красноречивое молчание.
Кто-то закашлялся, как в кино, когда всем становится неловко.
К сожалению, это происшествие заметно усугубило репутацию моей подруги как человека легкомысленного, считай, безответственного, чтобы не сказать неразумного: разве не странно услышать историю о рождении ребенка в каком-то баре.
Не думаю, чтобы моя подруга когда-нибудь врала из хитрости или злого умысла.
К тому же она сама считала, что за всю жизнь ни разу никому не соврала, даже мне.
Кое-кто полагал, что этот самый сын только что вышел из тюрьмы.
Проверить, разумеется, ничего было нельзя.
В конце концов, каждый имеет право начать жизнь сначала.
Ясно было только одно: этот еще довольно молодой мужчина был все же староват, чтобы появиться на свет из утробы моей подруги.
Через некоторое время одна скромная девушка предложила моей подруге встретиться в единственном в нашем районе баре.
Моя подруга была с ней незнакома.
Стеснительность девушки впечатляла.
Она сказала, что ей известно, в каком сложном положении находится моя подруга.
И предложила ей финансовую помощь в меру своих возможностей…
Моя подруга была потрясена.
Она не сразу сообразила, что ответить.
Моя подруга сказала, что ей нужно немного подумать.
Больше всего ей хотелось узнать, почему эта молодая особа так стремится ей помочь,
но они распрощались, и девушка предложила снова встретиться на следующий день.
Уходя,
моя подруга сказала мне, что она вроде бы заметила сходство
— ее знаменитый пунктик —
сходство между этой девушкой и ее матерью,
умершей давным-давно.
Никогда
моя подруга не оставляла надежду на то, что сестра придет ей на помощь и одолжит хоть немножко денег.
Сестра моей подруги упрекала мою подругу
в беспечности,
особенно в том, что касалось возвращения ее бесконечных долгов.
Она решила больше никогда не уступать ее просьбам.
И оставалась непреклонной в своем решении.
И вот настал тот день,
тот самый день, когда моя подруга увидела свою мать, впервые с тех пор, как та умерла.
Она появилась за стойкой бара.
В руках она держала охапки цветов,
словно собиралась взмыть ввысь.
Мать смотрела на нее и всеми силами ее поддерживала.
Честно говоря, я не очень-то и помню, действительно ли все это происходило со мной, с нами.
Теперь эти воспоминания кажутся странными.
Как будто ничего на самом деле и не было.
И мне это только кажется.
Мне только кажется, что это было.
Ведь, по сути, все это довольно-таки
невероятно.
И как же мы смеялись.
Потому что,
надо признаться,
ведь в этом тоже надо признаться,
мы ведь смеялись от души.
Сама я жила напротив, в одном из домов похуже,
а главное, не таком чистеньком, как та многоэтажка, в которой жила она.
Чтобы добраться до ее квартиры, я должна была перейти улицу
и подняться на лифте до двадцать первого этажа.
Обычно я сама приходила к ней, но случалось также, что и она спускалась вниз, ко мне.
Как-то вечером
моя подруга поделилась со мной
своими сокровенными мыслями.
Она считала окружающий нас мир ненастоящим.
Мы только полагаем, что живем в этом мире, не сознавая, что мы в нем вовсе и не живем…
Я впервые в жизни услышала подобное.
Настоящим миром, по ее мнению, была смерть.
Мысли о смерти меня не пугают, говорила она,
потому что только
после смерти
мы начнем жить по-настоящему…
В другой раз, тоже вечером,
она впервые предложила мне поэкспериментировать и выйти на связь с миром смерти, то есть с настоящим миром.
До истины добраться нелегко,
и моя подруга предупредила меня, что нас могут подстерегать большие трудности.
Но даже если мир смерти — это мир, которого следует опасаться в последнюю очередь, нам предстоит, сказала она, преодолеть известное сопротивление разума.
Что-то наподобие твоей работы,
когда все твое тело сопротивляется
движениям, которые ты должна повторять как можно быстрее…
Чаще всего мертвые,
как и в тот вечер,
после мучительных ожиданий
появлялись
на экране телевизора…
Тем вечером
нам повезло,
нам подал знак совершенно особенный покойник — отец моей подруги.
Моя подруга просто обезумела от счастья.
Мы смотрели на него
и могли общаться с ним через экран моего телевизора…
Случалось также
что мертвые,
например отец моей подруги,
приходили к нам
наяву…
Видеть отца моей подруги, которого совершенно точно не было в живых,
здесь,
среди нас,
в моей квартире,
для меня это было как-то необычно.
Пару лет назад, во время случившейся на «Норсилоре» аварии, произошел взрыв, и отец моей подруги погиб, не дожив всего несколько месяцев до пенсии.
Эта незадача сильно подействовала на нас.
Этот человек так любил свою работу.
И было хоть каким-то утешением думать, что он умер там, где провел лучшую часть своей жизни, то есть на предприятии.
Сказать, что роман французского писателя Жоржа Перека (1936–1982) – шутника и фантазера, философа и интеллектуала – «Исчезновение» необычен, значит – не сказать ничего. Роман этот представляет собой повествование исключительной специфичности, сложности и вместе с тем простоты. В нем на фоне глобальной судьбоносной пропажи двигаются, ведомые на тонких ниточках сюжета, персонажи, совершаются загадочные преступления, похищения, вершится месть… В нем гармонично переплелись и детективная интрига, составляющая магистральную линию романа, и несколько авантюрных ответвлений, саги, легенды, предания, пародия, стихотворство, черный юмор, интеллектуальные изыски, философские отступления и, наконец, откровенное надувательство.
На первый взгляд, тема книги — наивная инвентаризация обживаемых нами территорий. Но виртуозный стилист и экспериментатор Жорж Перек (1936–1982) предстает в ней не столько пытливым социологом, сколько лукавым философом, под стать Алисе из Страны Чудес, а еще — озадачивающим антропологом: меняя точки зрения и ракурсы, тревожа восприятие, он предлагает переосмысливать и, очеловечивая, переделывать пространства. Этот текст органично вписывается в глобальную стратегию трансформации, наряду с такими программными произведениями XX века, как «Слова и вещи» Мишеля Фуко, «Система вещей» Жана Бодрийяра и «Общество зрелищ» Г.-Э. Дебора.
Третье по счету произведение знаменитого французского писателя Жоржа Перека (1936–1982), «Человек, который спит», было опубликовано накануне революционных событий 1968 года во Франции. Причудливая хроника отторжения внешнего мира и медленного погружения в полное отрешение, скрупулезное описание постепенного ухода от людей и вещей в зону «риторических мест безразличия» может восприниматься как программный манифест целого поколения, протестующего против идеалов общества потребления, и как автобиографическое осмысление личного утопического проекта.
рассказывает о людях и обществе шестидесятых годов, о французах середины нашего века, даже тогда, когда касаются вечных проблем бытия. Художник-реалист Перек говорит о несовместимости собственнического общества, точнее, его современной модификации - потребительского общества - и подлинной человечности, поражаемой и деформируемой в самых глубоких, самых интимных своих проявлениях.
Рукопись романа долгое время считалась утраченной. Через тридцать лет после смерти автора ее публикация дает возможность охватить во всей полноте многогранное творчество одного из самых значительных писателей XX века. Первый законченный роман и предвосхищает, и по-новому освещает всё, что написано Переком впоследствии. Основная коллизия разворачивается в жанре психологического детектива: виртуозный ремесленник возмечтал стать истинным творцом, победить время, переписать историю. Процесс освобождения от этой навязчивой идеи становится сюжетом романа.
Роман известного французского писателя Ж. Перека (1936–1982). Текст, где странным и страшным образом автобиография переплетается с предельной антиутопией; текст, где память тщательно пытается найти затерянные следы, а фантазия — каждым словом утверждает и опровергает ограничения литературного письма.
В сборник вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1960—1980-х годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.
В Антологии современной британской драматургии впервые опубликованы произведения наиболее значительных авторов, живущих и творящих в наши дни, — как маститых, так и молодых, завоевавших признание буквально в последние годы. Среди них такие имена, как Кэрил Черчил, Марк Равенхил, Мартин МакДонах, Дэвид Хэроуэр, чьи пьесы уже не первый год идут в российских театрах, и новые для нашей страны имена Дэвид Грейг, Лео Батлер, Марина Карр. Антология представляет самые разные темы, жанры и стили — от черной комедии до психологической драмы, от философско-социальной антиутопии до философско-поэтической притчи.