Антология современной британской драматургии - [59]

БИЛЛИ. Доктор ушел.

ЭЙЛИН. Как, без чая?

БИЛЛИ. Очевидно.

ЭЙЛИН. Ты опять умничаешь, Билли Клейвен?

ДЖОННИ. Давайте я выпью докторский чай, чтобы сохранить мир в семье.

Дает ему чай.

Джоннипатинмайк готов на любые жертвы, лишь бы помочь людям. А печенья у вас нет?

БИЛЛИ. Ты снова меняешь тему?

ДЖОННИ. Не меняю. Я хочу печенья.

ЭЙЛИН. У нас нет печенья.

ДЖОННИ. Готов поспорить, у вас навалом печенья. А что вон там на полках, за банками с горошком?

ЭЙЛИН. Там тоже горошек.

ДЖОННИ. Вы заказываете слишком много горошка. А как человек может пить чай с горошком? Если он нормальный, конечно, а не придурок. (Поправляет баранью ногу под мышкой.) Вы же не можете сказать, что Джоннипатинмайк придурок. Ну уж нет.

БИЛЛИ. Джоннипатинмайк. Так про моих родителей. Про их плавание.

ЭЙЛИН. Это новость столетней давности, Билли. Забудь про это…

ДЖОННИ. Если парень хочет услышать, пусть слушает. Ведь он теперь совсем большой и много путешествовал, так почему бы ему не послушать?

ЭЙЛИН. Ты ведь не расскажешь ему?

ДЖОННИ смотрит на нее несколько секунд.

ДЖОННИ. Той ночью я встретил их на берегу. Смотрели они в темноту, слушали рокот волн, и ничего такого я бы и не подумал, если бы не увидел вдруг, что к рукам у них привязан мешок с камнями, и садятся они с ним в лодку. Такой большой холщовый мешок, вот как один из этих. Отдали они мне тебя, а сами начали грести и поплыли на глубину.

БИЛЛИ. Значит, они все-таки с собой покончили из-за меня?

ДЖОННИ. Да, покончили, но не поэтому. Ты думаешь, чтобы избавиться от тебя?

БИЛЛИ. А почему же еще?

ДЖОННИ. Сказать ему?

ЭЙЛИН кивает.

За неделю до этого они узнали, что ты умрешь, если не отправить тебя в окружную больницу и не начать лечение. Но лечение стоило сотню фунтов, а у них таких денег в помине не было. Так вот, это страховка, которую выплатили после их смерти, спасла тебе жизнь. И представляешь, именно в тот день, когда я встретил их на берегу, они завели страховой полис.

БИЛЛИ(пауза). Значит, они покончили с собой ради меня?

ДЖОННИ. Страховку выплатили через неделю, и тебя еще до конца месяца выписали.

БИЛЛИ. Значит, они все же любили меня, несмотря ни на что.

ЭЙЛИН. Они любили вопреки всему, Билли.

ДЖОННИ. Ну как тебе новость?

БИЛЛИ. Отличная новость. Мне сегодня очень нужна была хорошая новость. Спасибо тебе, Пустозвон.

Они пожимают друг другу руки, и БИЛЛИ садится.

ДЖОННИ. Не за что, Калека Билли.

БИЛЛИ. Билли.

ДЖОННИ. Билли. (Пауза.) Ладно, я пошел домой к мамаше. Надеюсь, она откинула копыта, когда доктор пришел, и у нас будет сегодня еще одна хорошая новость. (Пауза) Скажите, хозяйка, вы можете чем-нибудь заплатить ДЖОННИПАТИНМАЙКу за новости, только не горошком?

ЭЙЛИН. Есть Чупа-Чупсы.

ДЖОННИ(разглядывает пакетик). А что такое Чупа-Чупсы?

ЭЙЛИН. Это Чупсы, которые чупают.

ДЖОННИ (пауза. Немного подумав). Это я не буду.

ДЖОННИ выходит. Долгая пауза.

БИЛЛИ. Надо было раньше мне все рассказать.

ЭЙЛИН. Я не знала, как ты отнесешься к этой новости, Билли.

БИЛЛИ. И все же надо было рассказать. Легче вынести правду, чем страх перед тем, какой она может быть.

ЭЙЛИН. Прости меня, Билли.

Пауза. БИЛЛИ позволяет ей слегка себя обнять.

БИЛЛИ. Прости, что я сказал «очевидно».

ЭЙЛИН. То-то же.

Она похлопывает его по щеке. Входит ХЕЛЕН.

Привет, Хелен. Что тебе?

ХЕЛЕН. Ничего. Просто пришла посмотреть на раны Калеки Билли. Говорят, они глубокие.

БИЛЛИ. Привет, Хелен.

ХЕЛЕН. Ты как идиот хренов во всех этих повязках, Калека Билли.

БИЛЛИ. Наверное, да. Э-э… тетя, там чайник не кипит?

ЭЙЛИН. Что? Да нет. A-а. (Цыкает.) Да-да.

ЭЙЛИН выходит в заднюю комнату, ХЕЛЕН оттягивает бинты, чтобы заглянуть под них.

БИЛЛИ. Хелен, мне же больно.

ХЕЛЕН. Ты прям как девчонка, на хрен, Калека Билли. Ну, как там в Америке?

БИЛЛИ. Да нормально.

ХЕЛЕН. Ты видел там таких же красивых, как я?

БИЛЛИ. Ни одной.

ХЕЛЕН. А почти таких же красивых?

БИЛЛИ. Ни одной.

ХЕЛЕН. А в сто раз хуже, чем я?

БИЛЛИ. Ну, может быть, пару раз и видел.

ХЕЛЕН больно тычет его в лицо.

(Кричит от боли.) A-а! Я хотел сказать, ни одной.

ХЕЛЕН. Думай, что говоришь, Калека Билли.

БИЛЛИ. Почему ты такая жестокая, Хелен?

ХЕЛЕН. Мне приходится быть жестокой, и вообще, не хочу, чтобы меня использовали, поэтому мне приходится быть жестокой.

БИЛЛИ. На тебя, небось, лет с семи никто не покушался, Хелен.

ХЕЛЕН. Скорее уж с шести. В шесть я врезала по яйцам священнику.

БИЛЛИ. Может быть, тебе немножко поубавить жестокости и стать просто милой девушкой?

ХЕЛЕН. Ага, конечно. Да я скорее себе спицу гнутую в задницу вставлю. (Пауза.) Меня только что уволил ТОРГОВЕЦ яйцами.

БИЛЛИ. А почему он тебя уволил, Хелен?

ХЕЛЕН. Ума не приложу, почему. Может быть, дело в том, что мне недостает пунктуальности. Или в том, что я перебила все яйца. Или в том, что я могу врезать ему, когда мне хочется. Правда, ни одна из этих причин не может считаться уважительной.

БИЛЛИ. Конечно нет.

ХЕЛЕН. Или, может, дело в том, что я плюнула в жену торговца яйцами, но и эта причина не уважительная.

БИЛЛИ. Зачем ты плюнула в нее, Хелен?

ХЕЛЕН. Затем, что она этого заслуживает. (Пауза.)Кстати, я еще не врезала тебе за то, что ты занял место в Голливуде, которое по праву мое. Ведь мне пришлось перецеловать четверых режиссеров на Инишморе, чтобы обеспечить себе место, которое ты занял без единого поцелуя.