Антология современной британской драматургии - [25]
ДЖОЙС. Кому ты рассказываешь.
МАРЛИН. Что же это за жизнь была, твою мать.
ДЖОЙС. Не надо со мной об этом говорить.
МАРЛИН. Почему не надо? Почему мне нельзя с тобой говорить? / А мне она разве не мать?
ДЖОЙС. Послушай, ты уехала, ты тут не живешь, / мы можем без тебя обойтись.
МАРЛИН. Ну уехала я из дома, что из этого, ну уехала. Люди уезжают, / это нормально.
ДЖОЙС. Мы это понимаем и можем обойтись без тебя.
МАРЛИН. Разве мы были счастливы? Ты была счастлива?
ДЖОЙС. И нечего возвращаться.
МАРЛИН. Значит, это только твоя мать, это твой ребенок, ты всегда хотела, чтобы меня тут не было, / ты мне завидовала, потому что я была…
ДЖОЙС. Начинается.
МАРЛИН. …младшая, и я была умная.
ДЖОЙС. Если ты собралась разводить психологию, / то это без меня.
МАРЛИН. Почему я не могу навестить собственную семью / без всего без этого? *
ДЖОЙС. Ox. * Приехала раз в сто лет и начала тут рассуждать о маминой жизни. / Я к ней езжу каждую неделю. *
МАРЛИН. Не твое дело. * Не хочешь ездить каждую неделю, не езди.
ДЖОЙС. Кто-то же должен.
МАРЛИН. Нет, не должен. / С какой стати?
ДЖОЙС. Как же я буду себя чувствовать, если не буду ездить?
МАРЛИН. Гораздо лучше.
ДЖОЙС. Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.
МАРЛИН. Не твое дело.
ДЖОЙС. Ты просто спала и видела, как бы смыться отсюда.
МАРЛИН. Конечно, спала и видела, как бы смыться. А что мне тут было делать? Выйти за какого-нибудь сантехника, чтоб он каждый вечер напивался? / И не смей сука блядь сука…
ДЖОЙС. О господи.
МАРЛИН. …мне тут сука блядь советовать, что мне сука блядь делать.
ДЖОЙС. Как ты могла оставить собственного ребенка.
МАРЛИН. Зато ты ее сразу подхватила.
ДЖОЙС. Ты о чем?
МАРЛИН. Ты ее сразу подхватила.
ДЖОЙС. А что было делать? В приют отдать? Чтоб ее чужие люди забрали, / ты так бы хотела?
МАРЛИН. Своих детей иметь не могла, вот и взяла моего.
ДЖОЙС. Я тогда этого не знала.
МАРЛИН. Черта с два ты не знала, / три года уже была замужем.
ДЖОЙС. Не знала. У многих / и дольше не бывает.
МАРЛИН. То есть тебе повезло?
ДЖОЙС. На себя посмотри — это тебе повезло. Не видала б ты тогда своих тыщ…
МАРЛИН. Не факт.
ДЖОЙС. …если б застряла здесь, — / сама говорила.
МАРЛИН. Я могла ее забрать с собой.
ДЖОЙС. Ты не хотела ее забирать с собой. Какой смысл приезжать сюда, / и говорить — …
МАРЛИН. Я знаю директора компании, у которой двое детей, она кормит грудью в конференц-зале, одной только прислуге платит сто фунтов в неделю и может себе это позволить, потому что она очень крутая дама и зарабатывает кучу денег.
ДЖОЙС. И что общего между этой дамой и тобой в твои семнадцать лет?
МАРЛИН. Только потому, что ты была замужем и тебе было где жить — …
ДЖОЙС. Ты могла жить дома. / Или со мной…
МАРЛИН. Не говори чушь.
ДЖОЙС. …и с Фрэнком. / Ты сказала, что не будешь ребенка воспитывать. Не надо…
МАРЛИН. А ты мне хоть раз предложила?
ДЖОЙС. …было заводить, / раз не собиралась воспитывать.
МАРЛИН. Пошло-поехало.
ДЖОЙС. Такая умная, и такую глупость сделала, / глупее не придумаешь, залетела, к врачу не пошла, никому ничего не сказала.
МАРЛИН. Ты этого хотела, сказала, что рада, я помню, как это было, ты сказала, я рада, что ты не избавилась от ребенка, я буду о нем заботиться, ты так сказала тогда у реки. А теперь, значит, солнце мое, выясняется, что она тебе не нужна.
ДЖОЙС. Да ничего я такого не говорю.
МАРЛИН. Потому что я ее заберу, / сейчас же разбужу и соберу чемодан.
ДЖОЙС. Ты не сможешь о ней заботиться, не будешь знать, как к ней подойти.
МАРЛИН. Она тебе не нужна?
ДЖОЙС. Конечно нужна, это мой РЕБЕНОК.
МАРЛИН. Ну и чего тогда ты спрашиваешь, / зачем я ее родила?
ДЖОЙС. Ты просила избавить тебя от нее, / когда ты не — …
МАРЛИН. Я говорила, что тебе повезло, / что так — …
ДЖОЙС. Если хочешь ребенка — рожай. Ты еще не старая.
МАРЛИН. Может, заведу.
ДЖОЙС. Прекрасно.
>Пауза.
МАРЛИН. Я столько времени на таблетках, / что, может, уже и не рожу.
ДЖОЙС. Знаешь, когда Энджи было полгода, я действительно забеременела, но у меня был выкидыш, потому что я так уставала с твоим поганым ребенком, / она все время кричала — я тебе точно…
МАРЛИН. Никогда не говорила.
ДЖОЙС. …говорила, — / и доктор сказал, если б я все время сидела, положив…
МАРЛИН. Да, я забыла.
ДЖОЙС. …ноги повыше, я бы его сохранила / и что это был мой единственный шанс, потому что после этого — …
МАРЛИН. У меня было два аборта, если тебе интересно. Хочешь, расскажу? Ладно, не буду, это скучно, не бог весть какая проблема. Терпеть не могу эти вонючие разговоры про то, сколько было крови / и как нам…
ДЖОЙС. Это все из-за того, что я нянчила твоего ребенка. Доктор сказал.
МАРЛИН. …девушкам было плохо. Не хочу я ребенка. Не хочу говорить про гинекологию.
ДЖОЙС. Тогда прекрати. Не смей забирать у меня Энджи.
МАРЛИН. Я приехала через шесть лет. Весь вечер ты говоришь, что я редко бываю. Если я не буду приезжать еще шесть лет, ей будет двадцать один. Нормально?
ДЖОЙС. Шесть лет — нормально, я не против.
>Пауза.
МАРЛИН. Я боюсь. Я приехала только потому, что думала, ты хочешь… Я просто хочу…
>МАРЛИН плачет.
ДЖОЙС. МАРЛИН, не хнычь, пожалуйста, ради бога. Мэрли? Ну ладно, киска. Я ведь тебя люблю. Да прекрати ты, твою мать.
Герои «Калеки с острова Инишмаан» живут на маленьком заброшенном ирландском острове, где все друг друга знают, любят и ненавидят одновременно. Каждый проклинает свою долю, каждый мечтает уехать, но не каждый понимает, чем может обернуться воплощение мечты. Калеке Билли, самому умному и в то же время самому несчастному жителю острова, выпадает шанс изменить жизнь. Именно он, живущий на попечении двух странноватых тетушек и мечтающий узнать тайну своего рождения, отправится на Фабрику Грез вслед за голливудскими режиссёрами, затеявшими съемки фильма об ирландских рыбаках.
«Мартин Макдонах действительно один из великих драматургов нашего времени. Глубочайший, труднейший драматург Ничем не проще Островркого, Чехова, Олби, Беккета. Его «Человек-подушка» глубже, чем любые политические аллюзии. Там есть и мастерски закрученная интрига, и детективная линия – так что зрители следят просто за выяснением тайны. Но там есть еще и напряженная работа мысли. Пьеса об ответственности за слово, о том, что вымышленный мир способен быть сильнее реальности. О том, что в самом жутком мире, где все должно закончиться наихудшим образом, все-таки есть чудо – и оно побеждает неверие в чудо».Кирилл Серебренников.
В пьесе действие происходит не в мифопоэтической Ирландии, а в современной Америке. МакДонах предлагает дерзкую, ироничную, уморительно смешную и, действительно, чрезвычайно американскую историю. Здесь стреляют, угрожают взрывом, кидаются отрезанными руками и все потому, что 27 лет назад Кармайкл из Спокэна при загадочных и невероятных обстоятельствах потерял руку, которую на протяжении всех этих лет он маниакально пытается вернуть… Но комическая интрига усложняется еще и тем, что помощниками и противниками Безрукого в его бесконечном американском путешествии на короткий отрезок времени становятся афроамериканец, приторговывающий марихуаной, его белая подружка и шизофренический портье.
«Череп из Коннемары» — жесткая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию Мак-Донаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.Главное действующее лицо — Мик Дауд, линэнский могильщик, должен в компании с братьями Хэнлон извлечь из могилы тело своей жены, погибшей семь лет назад при таинственных обстоятельствах. Все жители городка подозревают самого Мика в убийстве.
Красивое и уродливое, честность и наглое вранье, любовь и беспричинная жестокость сосуществуют угрожающе рядом. И сил признаться в том, что видна только маленькая верхушка огромного человеческого айсберга, достает не всем. Ридли эти силы в себе находит да еще пытается с присущей ему откровенностью и циничностью донести это до других.Cosmopolitan«Крокодилия» — прозаический дебют одного из лучших британских драматургов, создателя культового фильма "Отражающая кожа" Филипа Ридли.Доминик Нил любит панка Билли Кроу, а Билли Кроу любит крокодилов.
![Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]](/storage/book-covers/34/3426227688eccb529c64bb2eb8e4b131391accf7.jpg)
«Сиротливый Запад» — жестокая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию МакДонаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.На сцене — парадоксальное, гипнотическое соединение корриды и шахматной партии. В фокусе внимания — два брата, бездонные пропасти их травмированных душ, их обиды и боль, их жажда и неспособность Полюбить и Понять. Почти гротесковая комедийность неожиданно срывается в эмоциональную и нравственную бездну.
Выбор тем и смелое обращение со шведской традицией психологического реализма сделали его одним из самых успешных и востребованных режиссеров Западной Европы. Ларс Нурен написал более шестидесяти пьес. Подобно Августу Стриндбергу, он обнажается, демонстрируя пропасть внутри себя, чтобы обнаружить ее и внутри зрителя. Он исследует самое сокровенное в человеке. Пьесы Нурена наполнены абсурдистским юмором. Для многих актеров они стали проверкой на прочность и мастерство. И все это благодаря нуреновскому театральному языку — богатому, веселому, эротично-откровенному, каждый раз новому и живому.
Это не пьеса, это сборник текстов для пения и декламации. Все, что написано — кроме заголовков, — должно произноситься на сцене, все входит в текст.Нет здесь и четко обозначенных действующих лиц, кроме Души, мертвого Вора и Ювелира. Я понятия не имею, сколько должно быть врачей, сколько женщин, сколько бабок в хоре, сколько воров — приятелей убитого. Для меня они — голоса во мраке, во мраке ночи. Пропоют свое и замолкают. Еще должны кудахтать куры и выть собаки. Так мне это слышится.Анджей Стасюк.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.