Антология современной британской драматургии - [138]
>ФЕРМЕР не понимает.
ФЕРМЕР. Со мной бесполезно разговаривать, ПИЛОТ. Я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь.
>Он достает сигарету. Закуривает.
Хочешь?
>Протягивает сигарету ПИЛОТУ.
ПИЛОТ. Я не курю.
>ФЕРМЕР продолжает предлагать сигарету.
Черт. Почему бы нет?
>ПИЛОТ берет сигарету, затягивается и начинает кашлять.
>Кашель причиняет ПИЛОТУ боль.
Черт побери.
>Он возвращает сигарету.
>ФЕРМЕР тоже затягивается.
>Снова предлагает сигарету ПИЛОТУ — ради смеха.
>ПИЛОТ смотрит на него, понимает, что это шутка.
>Они оба смеются.
>Смех снова причиняет боль ПИЛОТУ.
Черт.
>Они снова смеются.
>Они перестают смеяться.
Воды.
>ПИЛОТ изображает, что пьет.
ФЕРМЕР. Воды.
САРА. История мира, моя жизнь от начала до конца, жизни моих трех сыновей, жизнь моей дочери, жизнь моего брата и жизни моих сестер, жизни, Хвала Господу, моего отца, и матери, и мужа — все наши истории от начала до конца — все в воле Господа Бога, Воля, которой мне не дано когда-либо понять. Я только знаю, что мысли Господа полны бесконечного милосердия и сострадания, и я уверена, что моя история и история каждого мужчины и каждой женщины в этой деревне занимают не больше места в мыслях Господних, чем одна травинка в мыслях женщины, созерцающей бескрайний луг в разгар лета. Поэтому все, что я могу сказать об АМЕРИКАНСКОМ ПИЛОТЕ, это то, что наша встреча была просто мигом в вечности — легкий ветерок, чуть колыхнувший траву на маленьком участке луга, — мелькнувшая мысль. Его появление не побеспокоило меня и не сделало счастливой. Я просто выполняла долг гостеприимства, и все. Я вымыла его раны и перевязала ногу. Я накормила его. Я принесла ему воды.
>ПИЛОТ пьет воду. САРА и ФЕРМЕР стоят и смотрят на него.
ФЕРМЕР. Его мучает жажда.
САРА. Еще бы.
ФЕРМЕР. ТОРГОВЕЦ дал мне немного денег на его содержание.
>Он отдает деньги САРЕ.
САРА. Что мне с ними делать?
ФЕРМЕР. Посмотри, что можно купить. Может, мясо. Может, найдешь таблетки от боли.
САРА. Где же я найду таблетки?
ФЕРМЕР. Может, у кого есть?
>ПИЛОТ смотрит на САРУ. Улыбается.
>Короткая пауза.
ПИЛОТ. Погоди.
>ПИЛОТ роется в кармане своей формы и достает маленький бумажник. В бумажнике фотография. Он показывает фотографию САРЕ.
Вот. Моя жена. Франческа. Мой сын. Карл. Карл. Это парад в штате Джорджия. Видишь, это Карл с утенком Даффи. Утенок Даффи?
>Она не берет фотографию. Он кладет ее на землю перед ней.
Наверное, вы понятия не имеете, кто такой утенок Даффи.
>САРА поднимает фотографию.
>Показывает ФЕРМЕРУ.
ФЕРМЕР. Похоже на утенка Даффи.
>Она смотрит на фотографию.
САРА. Они так молоды.
>Отдает фотографию обратно ПИЛОТУ.
Мне не нравится, что он здесь.
ФЕРМЕР. Я знаю, дорогая.
САРА. Попробую купить курицу в деревне.
ФЕРМЕР. Правильно.
САРА. Не думаю, что стоит покупать мясо. Мы не знаем, сколько он здесь пробудет.
ИВИ. Однажды мне приснилось, что небо раскрылось, и за ним был другой мир. Однажды мне приснилось, что я шла по деревне за нашим осликом, просто шла следом за ним, а деревня все не кончалась, один дом за другим и так до бесконечности, пока я не проснулась, так что я привыкла думать о странных вещах, более странных, чем те, что приходят на ум большинству людей. Поэтому я не удивилась, когда поняла, что Бог выбрал меня для чего-то совсем необычного. Я с детства знала, что я особенная; и придет день, когда моя особенность раскроется; и я стану святой, или мученицей, или кинозвездой, или акробатом, а может быть, учителем — но я не ожидала того, что случилось, — признаюсь, это застало меня врасплох. Зная, что у меня есть предназначение, я всегда внимательно прислушивалась к тому, о чем я думаю, что мне нравится и что не нравится, потому что это могло быть важным. В один прекрасный день я могла быть призвана учить всему этому, или петь об этом, или просто сообщить это тем, кто не знает. Поэтому, пока АМЕРИКАНСКИЙ ПИЛОТ был с нами, я решила для себя следующее: людей не должны избивать, мне не нравится видеть кровь, мне не нравится видеть кровь даже у барана. Мне не нравится запах крови. Мне не нравится запах моей собственной крови, и крови козы, и крови другого человека. Я не хочу, чтобы меня отправили на небеса без единого человеческого слова, и я не хочу мочиться в штаны. Мне все это совсем не нравится. Нет.
…
Но мне нравился АМЕРИКАНСКИЙ ПИЛОТ.
Да, он мне нравился.
>ПИЛОТ спит.
ФЕРМЕР. Он заснул.
ИВИ. Бедняга.
ФЕРМЕР. Он американец.
ИВИ. Он светится. Кажется, что он светится.
ФЕРМЕР. Америка, Иви, это страна далеко отсюда.
ИВИ. Господи. Я знаю, папа.
ФЕРМЕР. Ну да, наверное, знаешь.
ИВИ. Я много чего знаю про Америку.
ФЕРМЕР. Откуда?
ИВИ. Из телевизора.
ФЕРМЕР. Где же это ты телевизор смотришь?
ИВИ. У Руфи дома есть телевизор.
ФЕРМЕР. Я не знал.
ИВИ. Он у них недавно.
ФЕРМЕР. Что ж ты смотришь?
ИВИ. Господи, папа. Ты же смотришь телевизор в магазине.
ФЕРМЕР. Смотрю. В магазине. Но не уверен, что мне нравится то, что я вижу.
ИВИ. Машины. Музыка. Танцующие индийские девушки. Ну и все такое.
ФЕРМЕР. Откуда у отца Руфи телевизор?
ИВИ. Не знаю.
ФЕРМЕР. Не знаю, что ты там видела по телевизору, но Америка очень могущественная страна с сильной армией. Еще у них есть президент. Люди там безумно богаты, но они дьяволы, они не уважают женщин, и посмотри — они повсюду распространяют распущенности и греховности, и этот вот — один из них.
Герои «Калеки с острова Инишмаан» живут на маленьком заброшенном ирландском острове, где все друг друга знают, любят и ненавидят одновременно. Каждый проклинает свою долю, каждый мечтает уехать, но не каждый понимает, чем может обернуться воплощение мечты. Калеке Билли, самому умному и в то же время самому несчастному жителю острова, выпадает шанс изменить жизнь. Именно он, живущий на попечении двух странноватых тетушек и мечтающий узнать тайну своего рождения, отправится на Фабрику Грез вслед за голливудскими режиссёрами, затеявшими съемки фильма об ирландских рыбаках.
«Череп из Коннемары» — жесткая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию Мак-Донаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.Главное действующее лицо — Мик Дауд, линэнский могильщик, должен в компании с братьями Хэнлон извлечь из могилы тело своей жены, погибшей семь лет назад при таинственных обстоятельствах. Все жители городка подозревают самого Мика в убийстве.
«Мартин Макдонах действительно один из великих драматургов нашего времени. Глубочайший, труднейший драматург Ничем не проще Островркого, Чехова, Олби, Беккета. Его «Человек-подушка» глубже, чем любые политические аллюзии. Там есть и мастерски закрученная интрига, и детективная линия – так что зрители следят просто за выяснением тайны. Но там есть еще и напряженная работа мысли. Пьеса об ответственности за слово, о том, что вымышленный мир способен быть сильнее реальности. О том, что в самом жутком мире, где все должно закончиться наихудшим образом, все-таки есть чудо – и оно побеждает неверие в чудо».Кирилл Серебренников.
В пьесе действие происходит не в мифопоэтической Ирландии, а в современной Америке. МакДонах предлагает дерзкую, ироничную, уморительно смешную и, действительно, чрезвычайно американскую историю. Здесь стреляют, угрожают взрывом, кидаются отрезанными руками и все потому, что 27 лет назад Кармайкл из Спокэна при загадочных и невероятных обстоятельствах потерял руку, которую на протяжении всех этих лет он маниакально пытается вернуть… Но комическая интрига усложняется еще и тем, что помощниками и противниками Безрукого в его бесконечном американском путешествии на короткий отрезок времени становятся афроамериканец, приторговывающий марихуаной, его белая подружка и шизофренический портье.
![Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]](/storage/book-covers/34/3426227688eccb529c64bb2eb8e4b131391accf7.jpg)
«Сиротливый Запад» — жестокая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию МакДонаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.На сцене — парадоксальное, гипнотическое соединение корриды и шахматной партии. В фокусе внимания — два брата, бездонные пропасти их травмированных душ, их обиды и боль, их жажда и неспособность Полюбить и Понять. Почти гротесковая комедийность неожиданно срывается в эмоциональную и нравственную бездну.
Красивое и уродливое, честность и наглое вранье, любовь и беспричинная жестокость сосуществуют угрожающе рядом. И сил признаться в том, что видна только маленькая верхушка огромного человеческого айсберга, достает не всем. Ридли эти силы в себе находит да еще пытается с присущей ему откровенностью и циничностью донести это до других.Cosmopolitan«Крокодилия» — прозаический дебют одного из лучших британских драматургов, создателя культового фильма "Отражающая кожа" Филипа Ридли.Доминик Нил любит панка Билли Кроу, а Билли Кроу любит крокодилов.
Это не пьеса, это сборник текстов для пения и декламации. Все, что написано — кроме заголовков, — должно произноситься на сцене, все входит в текст.Нет здесь и четко обозначенных действующих лиц, кроме Души, мертвого Вора и Ювелира. Я понятия не имею, сколько должно быть врачей, сколько женщин, сколько бабок в хоре, сколько воров — приятелей убитого. Для меня они — голоса во мраке, во мраке ночи. Пропоют свое и замолкают. Еще должны кудахтать куры и выть собаки. Так мне это слышится.Анджей Стасюк.
В антологии собраны разные по жанру драматические произведения как известных авторов, так и дебютантов комедии и сочинения в духе античных трагедий, вполне традиционные пьесы и авангардные эксперименты; все они уже выдержали испытание сценой. Среди этих пьес не найти двух схожих по стилю, а между тем их объединяет время создания: первое десятилетие XXI века. По нарисованной в них картине можно составить представление о том, что происходит в сегодняшней Польше, где со сменой строя многое очень изменилось — не только жизненный уклад, но, главное, и сами люди, их идеалы, нравы, отношения.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.